— Думаешь — любовь. Это такая цельная, такая вечная штука. Большая и… отдельная от тебя. С собственным весом.
— Да.
— Но это неправда. Такой же плод воображения. Не стану набивать ей цену. Она рассасывается постепенно, сама по себе. И когда совсем исчезнет, ты и не вспомнишь, какая она была. — Это он узнал в маленьком парке. Что возможно и даже разумно выбрасывать разбитое сердце, как разбитую чашку: какой в ней прок? — Любовь — это твоё личное. Я хочу сказать, моя любовь не имеет никакого отношения к ней — такой, какой она является на самом деле. Это то, что чувствую я. Кажется, любовь соединяет меня с ней. Но это неправда. Это миф, моя выдумка; миф о нас двоих. Любовь — это миф.
— Любовь — это миф... Как лето.
— Что?
— Когда на дворе зима, тогда лето — миф. Молва, слухи. Которым нельзя верить. Понимаешь? Любовь это миф. Лето — тоже. А когда на дворе лето, тогда мифом становится зима.
Он любил её, а она его покинула, беспричинно, не попрощавшись. Если он будет любить её вечно, если любовь не умирает, тогда она вечно будет покидать его беспричинно, не попрощавшись. Меж вечных этих валунов быть промежутком малым вечно. Такого не может быть.
— Вечно, — сказал он. — Нет.
— Вечно, — проговорил его прапрадедушка. — Да.
Что увидишь, как проснешься,
Всей душой тем увлечешься.
Пусть любовь тебя гнетет:
Будь то волк, медведь, иль кот,
Иль с щетиной жесткой боров —
Для твоих влюбленных взоров
Станет он всего милей.
Как придет, проснись скорей!