Смешно и грустно, — продолжает Пэйж. — То, как мы не можем ужиться с вещами, которые не в силах понять. То, как мы берём и отвергаем что-то, если не можем найти ему объяснение.
Те, кто помнит свое прошлое, все равно помнят его не таким, каким оно было на самом деле.
Произносить какие-то слова не обязательно означало разговаривать.
— Ладно. Я тогда просто оставлю тебя в покое. После того, как скажешь своё имя.
— Ладно, я скажу, как меня зовут, если сможешь сыграть хоть на одном инструменте в этом классе.
— На одном?
— Всего на одном.
— На любом?
[Уходит, выбирает инструмент. Подходит и достает из-за спины треугольник]
— Меня зовут Пейдж.
То, что судьба сделала очередное препятствие на моем пути, вовсе не означает, что я должна отречься от своей мечты.
Ревность — это тяжкая ноша. Я бы не согласился носить её в душе за все богатства Виндзорского замка.
– Почему я тебе нравлюсь?
– А ты как думаешь?
– Если честно, то сперва я думала, что нравлюсь тебе, потому что ты не нравишься я мне.
– Так ты беспокоишься из-за того, что теперь, когда я знаю, что нравлюсь тебе, ты перестанешь нравиться мне?
– Не беспокоюсь. Лишь интересуюсь, когда это случится.
– А что, если никогда?