Тяжело играть мученика, если причиняешь боль всем окружающим.
Надо ценить маленькие прелести жизни, пока можешь. Источники нашей радости, наши отношения, достижения, определяющие нас — все это могут отнять в любую минуту.
Наши тайны — это наши болезни.
Что такое одержимость? Что же это такое? Безумная страсть? Похоть? Заблуждение? То, что мы должны поглотить? То, что поглощает нас? По-моему, одержимость — это завладение. Безжалостное завладение моими мыслями. Иногда я ему рад, а иной раз это случается помимо моей воли. Вы, наверное, видели новости, где люди игнорируют штормовое предупреждение. Они выходят на пляж, словно ожидая, надеясь, что их накроет волна. Раньше меня удивляло, что с ними не так? Прислушайтесь к предостережению, уходите, будьте благоразумны. И я понял, почему их тянет на берег. Понял причину. Они не могут оторвать взгляд от стены волны прямо перед собой, потому что волна прекрасна, она пьянит, завораживает, это живое воплощение опасности. И этот момент на берегу, этот шанс поиграть с судьбой, проверить, сможешь ли ты выстоять перед опасностью, заглянуть ей в глаза и сказать: «Я могу тебя контролировать. Я могу тебя перехитрить. Я могу подчинить тебя своей воле.» Я проиграл. Каждый раз я говорю себе, что мне это не нужно, что я могу контролировать, могу побороть соблазн, могу управлять своими желаниями. Я проиграл. Ноги сами несут меня на берег.
Наша истинная сущность обнажается, когда мы считаем, что нас никто не видит.
— У вас весело. Что празднуете?
— Что дожили до вечера.
— Что ж, теперь, когда Возняк выполнил свои обязательства, наши отношения могут перерасти в нечто более цивилизованное.
— Это не отношения, если выбор есть только у одного.
— У каждого — свой скелет в шкафу, как говорится. Поверь моему опыту, Харли, он может загнать тебя в гроб из страха и стыда. Но после того, как ты меня раскрыла, я освободился. Да, мне стыдно, меня, наверное, уволят, а больше у меня забирать нечего. И это вдохновляет меня делать то, что я всегда хотел, быть тем, кем всегда хотел.
— Тогда не буду мешать.
— Я серьезно, Харли. Правда ранит, но и исцеляет. Смотрю я на тебя, а ведь ты носишь в себе весь этот гнев, напряжение и страх... Твой скелет в шкафу тебя отравил. Но ничего, скоро я тебя исцелю.
Жадность, гордыня, любовь, женщина — вот, что послужило моим падением. Но, как во всех сказках, в этом сладком безумии есть две стороны медали, не так ли? Это «она сказала» и «он сказал». Я понимал, я знал, что быть с ней нерационально. Это было опасно, мягко говоря. Наверное, это было составляющей частью, но однажды меня зацепило. Эта сирена заманила меня на скалистый берег, где она совершила убийство, которое повесила на меня. Она обвиняла меня в том, к чему я не имел отношения, она выставила меня в таком свете, что даже близкие друзья от меня отвернулись. Хуже того, я впустил ее в свои мысли, в свою систему. Если так сделать, отказываешься от контроля. Та часть тебя, что лучше знает, кричит и требует, чтобы ты ушел, но другая часть не позволяет тебе уйти. Это как гравитация — слишком сильное притяжение. Иногда мне кажется, что я постепенно теряю рассудок, его у меня крадут. И все же, каждый раз, когда я ее вижу, я чувствую все тот же прилив, все ту же смесь тошноты и радости.
— Как вы связаны с Харли Сантос?
— Кто сказал, что связан?
— Она у вас была.
— Ах, да. Супружески. Видите ли, там на воле она не может получить то, что я даю ей здесь. Надеюсь в ее присутствии вы лучше скрываете влюбленность. <...>
— Вы считаете, сопротивляться нам в ваших интересах?
— Пошел ты.
— Спасибо за внимание, заключенный. Удачи в апелляции.
— Удачи в любви!