Дэвид Нолан: — Что это было за существо?
Робин Гуд: — Толком не рассмотрели. Что-то вроде крылатого зверя.
Эмма Свон: — Похоже, такой монстр напал на меня в Нью-Йорке.
Капитан Крюк: — За которого ты чуть не вышла.
Дэвид Нолан: — Ты замуж собиралась?
Капитан Крюк: — А никого не смущает, что это был монстр?
— Как ловко ты перебил веревку. Отличный выстрел!
— Ну… Вообще-то, я метил в палача…
Имеется в виду другой фильм Брукса, где шерифом сделали негра, мол всё равно убьют.
— Дева Мэриан, вы верите в любовь с первого взгляда?
— В зависимости от того, на кого смотришь.
— Мы играли в разбойников. Я Робин Гуд!
— Надеюсь, ты играешь в Робин Гуда лучше, чем я.
— Я рассказывал, как познакомился с Мэрион?
— Всего-то лишь тридцать раз.
— Увел лошадь ее отца.
— Тридцать первый.
— Это вещи Бейлфаера. Все, что остались. Решил отдать тебе.
— Нет, спасибо.
— Нет? Почему?
— Потому что эти вещи — память о Ниле Кэссиди — ребенке, оставшемся сиротой, потому что его отец оказался трусом и не смог его удержать. Я не хочу об этом постоянно помнить. О том, что в погоне за счастьем я его, это счастье, не разглядел.
— Я хотел бы знать, сэр рыцарь, можем ли мы довериться тебе в одном опасном деле?
— Если мне не придётся поступиться своей честью.
— Не придётся.
— Шайка разбойников, переодетых... в платье честных разбойников, захватила в плен благородного Сэдрика, его воспитанницу — леди Ровену и раненного рыцаря Айвенго.
— Робин, пообещай, что ты не поедешь!
— Обещаю, что ты не поедешь.
— Я обделался?!
— Правда? Вот это ты вошёл в роль.
Когда крадешь для себя, ты — грабитель, но когда для кого-то другого, то ты — герой.
— Тебе нужно, чтобы люди тебя любили.
— А тебя любят только рептилии.
— Мой брат меня любит.
— Я так и сказал.
— Постой, послушай... [целует] Слышала?
— Что?
— Этот поцелуй сказал так много...