Уйду отсюда.
Я так не хочу уходить.
Руфус просматривает снимки в своей комнате, в которой находится последний раз, так как сегодня его не станет.
Уйду отсюда.
Я так не хочу уходить.
Руфус просматривает снимки в своей комнате, в которой находится последний раз, так как сегодня его не станет.
Ты прав. Совершенно прав. Все проходит, всё и вся сходит на нет. Человечество в дерьме, чувак. Мы думаем, что такие неубиваемые и вечные, потому что мыслим и можем о себе позаботиться в отличие от таксофонов или книг, но, держу пари, динозавры тоже думали, что вечно будут у руля.
Конечно, что я сделаю перед смертью, важнее того, как я умру, но мне не дает покоя полное незнание, как именно это случится. В конце концов, умираем мы только однажды.
Я пережил собственные похороны, жаль лишь, что к этому моменту я еще не умер.
Жаль, что Отдел Смерти не позвонил мне раньше, чем я разрушил свою жизнь.
— Встать — значит уйти, — говорю я.
— Ага, — говорит Руфус.
— Уйти — значит умереть, — говорю я.
— Не-а. Уйти — значит пожить перед тем, как умереть. Вперед.
— Родители хотели, чтобы я держался от них подальше.
— Они просто за тебя переживали, да?
— Да, но я хотел провести с ними все время до последней минуты, даже если это означало, что они умрут у меня на глазах и со мной навсегда останутся воспоминания об их смерти, — говорю я. — Я, конечно, ни черта не смыслил. — Мой идиотизм тоже тогда умер.
Мы все потерялись и были не против, что какое-то время нас никто не находил.
Чувак, я думаю, мы уже мертвы. Не все, только Обреченные. Вся эта тема с Отделом Смерти кажется слишком сказочной для правды. Знать, когда придет Последний день, чтобы прожить его правильно? Чистая фантастика. Первая загробная жизнь наступает, когда Отдел Смерти предлагает нам прожить день, зная, что он последний. Так мы можем выжать из него все до капли, а потом, считая, что остались живы, без сожалений войти в свою вторую — и последнюю — жизнь после смерти.