Твоя мама никогда не вернется. Твой отец никогда не полюбит тебя. Единственная причина, по которой ты была нужна ему — использование ради собственной выгоды. Ты так хотела брата, потому что тогда у тебя был бы человек, с которым ты могла разделить душевную боль. Это ощущение пустоты, которое поглощает твою душу и заставляет чувствовать так, будто ты желаешь собственной смерти изо дня в день, никогда не покинет тебя.
— Ты, должно быть, Клэри, дочь Валентина.
— Не держи зла на меня.
— Мы не выбираем наших родителей.
— Самое главное то, что ты выздоравливаешь и достигаешь результатов, кстати, довольно неплохих.
— Я не уверена.
— А я да.
— Узнаем, кто лучший Джонатан Кристофер раз и навсегда?
— Это принесет мне абсолютное наслаждение.
— Нам нужно уходить.
— Что случилось?
— Моя личность в институте была... раскрыта.
— Кто ты такой?
— Я — Сумеречный Охотник. Меня зовут Себастиан.
— Меня вырастила в парижском Институте тетушка, сестра отца Алины.
— Ты говоришь по-французски? — вздохнула Изабель. — Вот бы мне иностранный язык выучить! Ходж говорил, с нас хватит древнегреческого и латыни. Кто на них говорит-то?!
— Еще я знаю русский, итальянский и немного румынский, — скромно улыбнувшись, добавил Себастьян. — Могу научить фразе-другой.
Джейс сморгнул пот с глаз:
— Значит, ты...
— Сын Валентина, Джонатан Кристофер Моргенштерн. А ты — призрак, недостойный нашего имени. Притворщик.
— Порой я видел в твоих желтых глазах нечто, проблеск разума, не то что у твоей дегенеративной приемной семьи. Но потом я сообразил: это лишь заносчивость, позерство. На самом деле ты столь же туп, сколь и они. Десяток лет хорошего воспитания пропал даром.
— Ты не знаешь, как меня воспитывали.
— Еще как знаю. — Себастьян опустил руки. — Нас с тобой вырастил один человек. Только от меня потом не стали избавляться.
— В каком смысле? — прошептал Джейс. И вдруг, глядя в неподвижное, улыбающееся лицо Себастьяна, он словно заново увидел соперника: белокурые локоны, черные, антрацитовые глаза, жесткие линии лица, будто вырезанные из камня... и в уме представился отцовский лик, каким показывал его ангел: юный, резкий, полный энергии, голода. — Ты... тоже сын Валентина. Мой брат.
Себастьян неожиданно переместился Джейсу за спину и, стиснув кулаки, обнял его за плечи.
— Здравствуй и прощай, братец, — выплюнул он и сжал объятия, перекрывая Джейсу дыхание.
— Думаешь, тогда я бы вырос другим? Как она?
Джослин потребовалось время, прежде чем она поняла.
— Клэри, — сказала она. — Ты имеешь в виду Клэри. — Произносить имя дочери было больно; она невероятно скучала по ней и в то же время боялась за нее. Себастьян любил ее, думала Джослин; если он и любил кого-то, то свою сестру, и если кто-то и мог знать, как смертельна любовь такого, как Себастьян, то это была Джослин.
— Сжечь этот мир медленно, обрушив на него чуму и голод, или же он должен быть уничтожен быстро и безболезненно — вся жизнь, так быстро угаснет, представь, как сгорит этот мир!
Его глаза были лихорадочные.
— Представь себе, как высоко я могу вознестись, встать во главе мира, наполнить воздух криками миллиардов людей, поднимая ввысь дым миллионов пылающих сердец!
— Выбрать. — сказала Клэри — Ты сказал, что дашь мне выбрать?
— Конечно. — сказал он. — Правь вместе со мной, и я пощажу твой мир. Откажись — и я отдам приказ уничтожить его. Выбери меня, и ты сможешь спасти миллионы, миллиарды жизней, сестра моя. Ты можешь спасти весь мир, обрекая на проклятие единственную душу. Твою собственную. Так скажи мне, что ты выбираешь?
Потому что могу больше не притворяться. Надоело делать вид, что вы не противны мне. Я устал, меня тошнит от вас. Ты, — обратился Себастьян к Джейсу, — если не ухлестываешь за сестрицей, то ноешь, как твой папочка тебя не любил. Хотя кому, как не тебе, его винить! А ты, — обратился он к Клэри, — глупая сучка, отдала магу-полукровке бесценную книгу. Неужели в твоей милой головке совсем нет мозгов?! И наконец, ты! — Себастьян повернулся к Алеку. — Все знают, что с тобой не так. Подобных тебе нельзя принимать в члены Конклава. Извращенец!
— Давай, Клэри, — сказал он, и она наклонилась, прикоснувшись губами к его лицу. Она почувствовала, как он вздрогнул, и прошептала, ее губы скользили по его щеке.
— Радуйся, Равви, — сказала она и увидела как его глаза расширились, когда она достала Геосфорос и занесла его яркой дугой, лезвие прошло через его грудную клетку, а наконечник расположился, чтобы проткнуть его сердце.
— Ну да, — сказал Джонатан. — Как будто мне не пришлось вынести годы мучений, слушая твои: «Ооо, Джейс такой милый. Думаешь, я ему нрааавлюсь?»
Пояснение к цитате:
Себастьян (Джонатан Кристофер) в видении Клэри при попадании в Эдом
- 1
- 2