— Красный, — сказал он, полусонным голосом, — как закат, кровь и пламя. Как край падающей звезды, которая сгорает при входе в слой атмосферы. Мы — Моргенштерны, — добавил он, с мрачной болью в голосе. — Яркие, утренние звезды. Дети Люцифера, самые красивые из всех Божьих ангелов. Мы намного прекраснее, когда мы падаем.
— Ты, должно быть, Клэри, дочь Валентина.
— Не держи зла на меня.
— Мы не выбираем наших родителей.
Люцифер Утренняя Звезда был самым прекрасным ангелом небес. Великолепное создание Господа. И пришел день, когда Люцифер отказался склониться перед человечеством. Перед людьми. Потому что он знал, как они ничтожны. И поэтому он спустился вниз в яму вместе с теми, кто был на его стороне: Белиал и Азазель, Асмодеус и Левиафан. И Лилит. Моя мать.
Разговор Себастьяна и Клэри в доме Аматис
Но вся его любовь принадлежала Джейсу. Проблемному, непослушному, сломанному. Я сделал все, о чем наш отец просил меня, и он ненавидел меня за это. И он так же ненавидел тебя, — его глаза светились, создавая подобие серебра в темноте. — Иронично, не правда ли, Кларисса? Мы были родными детьми Валентина, его плотью и кровью, а он ненавидел нас. Тебя, потому что из-за тебя от него ушла наша мать. И меня, потому что я был тем, что он хотел создать.
— Думаешь, тогда я бы вырос другим? Как она?
Джослин потребовалось время, прежде чем она поняла.
— Клэри, — сказала она. — Ты имеешь в виду Клэри. — Произносить имя дочери было больно; она невероятно скучала по ней и в то же время боялась за нее. Себастьян любил ее, думала Джослин; если он и любил кого-то, то свою сестру, и если кто-то и мог знать, как смертельна любовь такого, как Себастьян, то это была Джослин.
— Выбрать. — сказала Клэри — Ты сказал, что дашь мне выбрать?
— Конечно. — сказал он. — Правь вместе со мной, и я пощажу твой мир. Откажись — и я отдам приказ уничтожить его. Выбери меня, и ты сможешь спасти миллионы, миллиарды жизней, сестра моя. Ты можешь спасти весь мир, обрекая на проклятие единственную душу. Твою собственную. Так скажи мне, что ты выбираешь?
Потому что могу больше не притворяться. Надоело делать вид, что вы не противны мне. Я устал, меня тошнит от вас. Ты, — обратился Себастьян к Джейсу, — если не ухлестываешь за сестрицей, то ноешь, как твой папочка тебя не любил. Хотя кому, как не тебе, его винить! А ты, — обратился он к Клэри, — глупая сучка, отдала магу-полукровке бесценную книгу. Неужели в твоей милой головке совсем нет мозгов?! И наконец, ты! — Себастьян повернулся к Алеку. — Все знают, что с тобой не так. Подобных тебе нельзя принимать в члены Конклава. Извращенец!
— Ну да, — сказал Джонатан. — Как будто мне не пришлось вынести годы мучений, слушая твои: «Ооо, Джейс такой милый. Думаешь, я ему нрааавлюсь?»
Себастьян (Джонатан Кристофер) в видении Клэри при попадании в Эдом
Джейс сморгнул пот с глаз:
— Значит, ты...
— Сын Валентина, Джонатан Кристофер Моргенштерн. А ты — призрак, недостойный нашего имени. Притворщик.
Твоя мама никогда не вернется. Твой отец никогда не полюбит тебя. Единственная причина, по которой ты была нужна ему — использование ради собственной выгоды. Ты так хотела брата, потому что тогда у тебя был бы человек, с которым ты могла разделить душевную боль. Это ощущение пустоты, которое поглощает твою душу и заставляет чувствовать так, будто ты желаешь собственной смерти изо дня в день, никогда не покинет тебя.
— Самое главное то, что ты выздоравливаешь и достигаешь результатов, кстати, довольно неплохих.
— Я не уверена.
— А я да.
- 1
- 2