Как это странно… стоит солнцу выйти из-за туч, а тебе — надеть новую вещицу, как мир уже не кажется таким несносным.
Не знаю, что печальнее: испытывать на себе ненависть других или ненавидеть себя и считать, что это оправданно.
Помните, что любая боль со временем угасает. А когда боль уйдёт, останутся воспоминания, что всегда будут греть вашу душу.
Как легко всё свалить на промысел Божий.
— Не знаю, чего ты добиваешься. Наверное, чтобы все догадались, как ты несчастна. Мы знаем. Все дети здесь несчастны. И я несчастна. Каждый в этом мерзком мире по-своему несчастен. И что же, теперь всем устраивать шоу и демонстративно убегать, чтобы побыть в одиночестве? Прости, если открою страшную правду, но всем плевать, что ты там чувствуешь. Никто тебя не спасёт. У тебя есть только ты сама. И, поверь, тебе повезло, что ты поймёшь это сейчас, а не в сорок лет в промежутках между своим нытьём о том, как весь мир виноват в твоих неудачах! Не вини других в своих проблемах и не ной, слышишь, не смей показывать свою слабость! Борись или, будь добра, избавь мир от вида своих жалких содроганий.
— Вы слишком злая.
— Быть добрым — роскошь, которую такие, как мы с тобой, не можем себе позволить.
Я знаю. Знаю, что переживу это. Но сейчас мне больно. Дай мне время пострадать.
— Что она понимает в любви?! На высокие чувства есть время только у таких, как мы.
— Чувства мешают думать, затуманивают разум. Прежде чем позволить себе любить кого-то, нужно обуздать свои эмоции. Ты должен поставить их на поводок, чтобы в случае чего суметь одёрнуть его, поставить любовь на место. Люди, которые видят в жизни одну лишь цель — любить — пугают меня.
— Почему же, Лилит?
— Такие люди погружены в хаос. Любовь непостоянна и обманчива. Человек, ставящий её выше остального, склонен бросаться из крайности в крайность. Где любовь, там ненависть, где окрылённость, там апатия. На такого человека нельзя положиться.
— Что она понимает в любви?! На высокие чувства есть время только у таких, как мы.
— Высокие чувства могут коснуться каждого: и пастуха, и короля.
— И что же, наша пастушка тоже любила?
— Я не знаю, что такое любовь, но не потому что не любила.
— А потому что любила.
— Любовь многообразна и изменчива. Ею можно назвать даже ненависть и злость. Любви чуждо лишь равнодушие.
— Всё нормально. Меня не так просто обидеть.
— Мне так не кажется.
— Неужели?
— Мне кажется, внутри ты очень ранима. И, зная об этом, ты покрылась шипами, чтобы до тебя не добрались. Ты как бы говоришь: «Если хочешь меня обидеть, будь готов пораниться первым».
— Кажется, будто смерть для вас — это праздник.
— Так и есть. Это горе и радость одновременно.
— И ты правда чувствуешь радость?
— Лилит, это мы здесь страдаем. Маргарет теперь не больно. А та боль, что мы чувствуем с потерей человека, — это лишь жалость к самому себе. Смерть приносит освобождение погибшему.
— Звучит как слоган для самоубийц.
— Смерть становится лекарством лишь тогда, когда ты принимаешь его в нужное время. Не нужно заниматься самолечением.
Пьяный язык всё разболтает.
Таковы законы выживания. Или ты справляешься со всеми трудностями, или тебя сьедает хищник. Если бы эволюция защищала слабых, мы бы давно вымерли.
Не хочу быть счастливой, если это будет всего лишь иллюзией.
– Не разрушай то прекрасное, что было между нами в другом мире. Держи это в себе крепко, как хорошее воспоминание о реальности, что уже не вернуть.
– Я не могу с этим смириться.
– Ты же взрослая девочка. Ты справишься. Такова жизнь.
– Твои слова, как всегда, такие жестокие.
– Я говорил тебе правду, потому что знал: ты поймёшь и справишься.