— Бель, представь, что я закопал тебя в могилу глубиной в пять локтей, — начал Шон очередной урок.
Я представила и испуганно сглотнула. Дышать под землей я не умела.
— Ну, Бель, какие есть идеи? Ну подумай, из чего состоит земля?
— Земля? Песок, в котором есть кислород. Органика, делающая землю черной, в которой тоже есть кислород, остальные газы воздуха и еще много чего… Если, воспользовавшись навыками по трансмутации, разложить на составляющие части песок и гумус… будет что? Дырка в земле и возможность дышать? — подняла глаза на Шона.
— Ну что, вижу, ты готова! Зарываю?
Пришедший через десять минут Повелитель Арденариэль застал Шона, топчущегося на моей могилке, и с удовольствием принял участие в ритуальных плясках. Гррр! Вот отроюсь — закопаю обоих!
— В святых клятвах – к примеру, тех, что мы даем под венцом, — мы обещаем превозмогать животные инстинкты и наследовать Господу.
А Господь никогда не сдается. А это ведь, подумал я, неправда. В Библии можно найти немало случаев, когда Бог, загнанный в угол, предпочитал начать все с начала, вместо того, чтобы смиренно терпеть. Вспомните Великий Потоп. Вспомните Содом и Гоморру.
— Тише-тише, Сосисочка, испугался малюточка, ты моя заинька, пёсинька, кисонька.
— Не доверяйте ему — он служит им!
— Кому?
— Этим — медведю, оленю! Засланный он! Я предвижу будущее — вдруг однажды, в маленький городок, вроде Тимберлайна, придет орда! Они полезут из норок, из берлог, из живых уголков и в одночасье, мировой порядок падет прахом. Не смейтесь над стариной Шоном, вот увидите — чудовище выйдет на свет.
— О, нам это все так понятно!
— Да ну?
— Мы ученые, ну вроде того, и мы приехали сюда в поисках неоспоримых доказательств существования вида Гомо-обезьянус.
— Гомо кто?
— Мы ищем Снежного Человека!
— Снеж... о, перед кем распинался — у них крыша поехала!
Сегодняшний вечер был посвящен бобровому фольклору.
— Убей бобра — спаси дерево! — начал первым Шон.
Арден прищурил глаза, пытаясь найти логику в сказанном.
— Редкий бобр догрызет до середины баобаба! — сообщил Тиану.
Брови Повелителя, представившего эту картину, поползли к волосам.
— В борьбе бобра с ослом всегда побеждает бобро! — припечатала я.
— Дёрнешься — убью!
— Убивай, идиот!
— Уймись, а то голову разнесу!
— Спасибо, окажи мне услугу.
<...>
— Свихнулась? Я тебя чуть не застрелил!
— Ты что, дурак? Давай, стреляй! Стреляй!
Вооруженный грабитель наткнулся на девушку, которая решила свести счеты с жизнью.
— Ой, гномы верхом, да еще с эльфийскими луками…
— А бороды-то, бороды!
— Два богатыря-я… — завыл Шон, сложился и рухнул на землю, прижав коленки к животу.
— Сейчас мы вам луки под кирки замаскируем! — потер руки в предвкушении Арден.
— Стрелять из кирки?
— А гном с луком?
— Нет, ну верхом с киркой? Это как?
— А с чем? Могу сделать лопату!
— Грабли сделай!
— Какие грабли? Зачем гномам — грабли?
— Может, топор?
— Стрелять из топора?
— Ты так и не сказала, что за причина убивать себя?
— Невыносимые душевные муки.
— А если конкретнее?
— Что ты хотел услышать? Биржевой кризис, смертельная болезнь, любимый оказался голубым?
— Хочешь, я скажу? Это у тебя от старости. Нет, серьёзно, ведь у каждого есть цель, к которой он стремится. Понимаешь? Мечта. У меня вот есть. Открыть свой ресторан у берега моря. Красивая чистая вода. Свежая рыба. Солнце круглый год. Ни ящика, ни радио, никто не мешает. Классное место.
— Сказать, о чём я мечтаю? Прекрасная мечта!
— Скажи.
— Чтобы меня кремировали.
— С ума сойти! Да, ты просто страшный человек.
— Это не всегда было так. В детстве у меня было множество планов. <...> Но ни одна мечта не сбылась. Ни одна из них. Всегда откладываешь на будущее, на завтра, на другой день, потом просыпаешься и понимаешь, что завтра наступило, ты стал старше, и впереди только смерть. Я знаю, что это завтра, на которое ты надеешься, на самом деле твой злейший враг, а мечты глупые.
— Ты как-то слишком всё усложняешь. А я просыпаюсь утром... и я уже счастлив. И стараюсь оставаться счастливым.
— Наверное, я не понимаю, что значит «веселись и не грузись». Я не способна вдруг встать и заплясать хава-нагилу.
— Слушай, я ведь говорил: я не смогу о тебе заботиться. Не смогу. Я даже о себе позаботиться не могу.
— Это точно! У тебя отобрали семью, а ты бегаешь от закона, и так будет всегда! Зачем мне вообще с тобой связываться? Твоя жизнь такая же паршивая, как моя. Но я знаю, где выход, и больше не дам себя обмануть.
— И гордишься этим, да? Что теперь сделаешь, порежешь вены? Наглотаешься таблеток? Прыгнешь с другой крыши?
— На этот раз попробую с моста.
— Знаешь, почему тебе нравятся такие люди, как Мэтью? Потому что им на тебя наплевать. Ты им безразлична. Любимая поза — жертва кошмарного мира. Какая ужасная жизнь у нашей Шон! Но знаешь, у всех то же самое! Ты трусиха, Шон. Знаешь, что? Нормальные люди о кремации не мечтают!
— Давай, сделай это.
— Ты сумасшедшая, в курсе? Понимаешь разницу между убийством и самоубийством? А полиция понимает. Слушай, возьми отпуск и научись водить, скорость избавит тебя от проблем. Сходи к психоаналитику и будешь здорова.
— Но мы договорились!
— Ты же видишь, я — вор. Ишь, чего захотела! Смотри-ка, троллейбус, тоже отличный выход. Решай свою проблему.
— Что сталось с Ирландией, землёй святых и учёных?
— Они отправились к чертям и построили Америку.
— Я ловлю себя на мысли, что говорю с тобой, когда тебя нет. Просто разговариваю. Веду беседы.
На самом деле — ничего подобного, но мне просто кажется, что именно это и надо сказать, кроме того, он несравнимо симпатичнее Джеральда.
— Лучше б ты не втирал мне такую фигню,— говорит он.— Как-то это мерзко. Сбивает с толку.