Стремление постичь ведёт к слепоте, желание понять несёт в себе жестокость, которое затмевает то, к чему стремится понимание. Только восприятие обладает чуткостью.
Когда мне было пять лет, мир был для меня непостижимым. Когда мне было тридцать, он стал для меня маленьким, грязными и до тошноты предсказуемым. Теперь это опять – беспорядок, хотя иной, не такой как в детстве, но столь же сложный. С годами я по собственной воле стала накладывать на себя некоторые ограничения. Я больше не хочу начинать сначала. Бороться со своей собственной индивидуальностью.
Люди выстраивают свою жизнь при помощи времени. Если его немного изменить, всегда случается что-нибудь наводящие на размышления.
Всё в мире существует, чтобы быть разделённым между людьми.
Чтобы путешествовать, надо иметь дом, откуда уезжаешь и куда возвращаешься. В противном случае ты беженец, бродяга, qivittog.
Я никогда не могла быть снисходительной к чужим любовным страданиям. Я вижу, как они находят мужчину под радугой. Я вижу, как у них появляются дети, как они покупают детскую коляску, как они ходят гулять по набережной в лучах весеннего солнца, как они снисходительно посмеиваются надо мной. Потом через месяцы, она находит его в обнимку с одной из других счастливых матерей и превращается в духовного карлика. И тут меня извлекают на свет белый, стряхивая с меня пыль. И я должна слушать, как тяжело быть разведённой матерью-одиночкой, как всю её молодость высасывает из неё ребёнок, который превратился теперь в машину, использующую её и ничего не дающую взамен.
Невосполненная потребность в покое превращается в стремление иметь тайник или потайное место, а в неимении и последнего всё заканчивается обретением личных секретов.
Любовь проистекает от того, что есть резервы, она проходит, когда живёшь на уровне инстинктов, когда остаются только простые потребности в еде, сне и самосохранении.
Все мы живём, слепо доверяя тем, кто принимает решения. Слепо доверяя науке. Ведь мир безграничен, а любая информация неопределенна.
Я не вижу никаких причин щадить детей, скрывая от них правду, от которой всё равно никуда не денешься. Ведь когда они вырастут, им надо будет выносить то же, что и всем нам.
Широко распространено мнение, что дети — открыты, что правда об их внутреннем мире сама лезет наружу. Это не так. Нет никого более скрытного, чем дети, и ни у кого нет большей потребности быть скрытным. Это своего рода реакция на мир, который постоянно пытается открыть их с помощью консервного ножа, чтобы посмотреть, что же у них там внутри и не надо ли заменить это более подходящим содержимым.