— Положим, ты женат, ты любишь жену, но ты увлёкся другою женщиной...
— Извини, но я решительно не понимаю этого, как бы.... всё равно как не понимаю, как бы я теперь, наевшись, тут же пошёл мимо калачной и украл бы калач.
Узнаю коней ретивых по каких-то их таврам, юношей влюбленных узнаю по их глазам.
— Женщины, видишь ли, это такой предмет, что, сколько ты ни изучай её, всё будет совершенно новое.
— Так уж лучше не изучать.
— Нет. Какой-то математик сказал, что наслаждение не в открытии истины, но в искании её.
Если уже и гордиться породой, то не следует останавливаться на Рюрике и отрекаться от первого родоначальника — обезьяны.
Великолепно, если я поборол
Свою земную страсть;
Но если это и не удалось,
Я всё же испытал блаженство!
Himmlisch ist's, wenn ich bezwungen
Maine irdische Begier;
Aber noch wenn's nicht gelungen,
Hatt' ich auch recht hubsch Plaisir!
— О моралист! Но ты пойми, есть две женщины: одна настаивает только на своих правах, и права эти твоя любовь, которой ты не можешь ей дать; а другая жертвует тебе всем и ничего не требует. Что тебе делать? Как поступить? Тут страшная драма.
— Если ты хочешь мою исповедь относительно этого, то я скажу тебе, что не верю, чтобы тут была драма. И вот почему. По-моему, любовь... обе любви, которые, помнишь, — Платон определяет в своем «Пире», обе любви служат пробным камнем для людей. Одни люди понимают только одну, другие другую. И те, что понимают только неплатоническую любовь, напрасно говорят о драме. При такой любви не может быть никакой драмы. «Покорно вас благодарю за удовольствие, мое почтенье», вот и вся драма. А для платонической любви не может быть драмы, потому что в такой любви все ясно и чисто, потому что...
— В этом-то и цель образования: изо всего сделать наслаждение.
— Ну, если это цель, то я желал бы быть диким.