— Там так страшно!
— А здесь не лучше, малыш...
— Куда ехать?
— Готический замок.
— Готический задик?!
— Я так и сказал!
— Я волнуюсь, давно уже не была на свиданиях. Очень давно.
— Знаете, тридцать лет назад я припарковался в неположенном месте. Я сорвался на девушку, которая выписала мне штраф. Я покрывал ее ругательствами, а она смотрела на меня, как профессиональный игрок в покер. И когда я жутко вскипел, ну вы понимаете...
— Да, я все понимаю.
— Тридцать лет я женат на этой женщине, и она до сих пор умеет так смотреть. Мы поженились через четыре месяца после того случая. Так что, никогда не предугадаешь, что ждет впереди.
— Вы домой, наверное, летите?
Халк удивленно приподнял брови и улыбнулся.
— Почему вы так думаете?
— Потому что только когда нас где-то ждут, мы вот так улыбаемся.
— Свилога!
— Сам свилога!
Сергей угоняет автомобиль, пытаясь сбежать от толпы жителей, которых он обидел своим поведением.
Таксист улыбнулся:
— ... Из Москвы приехали?
— Да.
— Совсем без багажа... Ай-ай-ай! — Он поцокал языком. — Неужели потеряли?
— Срочная командировка. Времени не было собраться.
— Срочная? В нашем городе не бывает ничего срочного. Тысячу лет назад, две тысячи лет назад, три тысячи лет — здесь уже стоял город. Он разучился быть срочным.
Речь про Самарканд. Самарка́нд - второй по величине и численности населения город Узбекистана, один из древнейших городов мира, основанный, по археологическим данным, в VIII веке до н. э. (742 год до н. э.), центр исторической области и государства Согдиана.
Слушай, ты это, с женой лучше не спорь, с ней даже навигатор соглашается.
Логично обижаться, когда тебя не понимают, игнорируют или даже оскорбляют, но ты не обязан оскорбляться — считаешь это шуткой, и тем оно и становится.
— Я вскрыл тысячи черепов.
— И что там?
— ... проблемы... каждый раз.
В наше время детей балуют чуть ли не всю жизнь, потакают всем их прихотям. И не в одной-единственной семье: так же растут дети соседей и соседей соседей. Всюду одно и то же. Все растут в уверенности, что они особые, лучше всех, и пытаются доказать это самим себе, совершить что-нибудь, чтобы оправдать свое право на исключительность. А если им не удается обрести это «что-нибудь»? Тогда у них остается только непомерное самомнение. Они растут, как луковицы цветов на гидропонике, плавая в бесцветной, прозрачной среде нигилизма. Вокруг такой луковицы нет ничего — ничего, что дало бы им ощущение реальности. Все их материальные потребности удовлетворяются. Они швыряются деньгами и жаждут развлечений. Но, упиваясь развлечениями, они предпочитают забыть о том, что у них за душой нет ничего, кроме непомерно раздутого самомнения. Оно питается соками их искусственного мира, пускает корни, и эти корни разрастаются вглубь и вширь, пока не превращаются в настоящие дикие заросли, где всякий дальнейший рост невозможен. Куда бы ни отправлялись эти юнцы, разросшиеся корни гордыни и тщеславия всюду с ними, занимая несравнимо больше места, чем та луковица, из которой они проросли. Они уже ничего не могут с собой поделать и лениво плывут по течению.
- 1
- 2