— Ну же Варрик, просто ответь на вопрос.
— Моя матушка дурачков не растила. Посверкунчик. И не подумаю в это лезть.
— Есть же у тебя какое-то мнение! И ты гном! Совершенно непредвзят, можешь рассудить.
— Да хоть всё золото Орзаммара пообещай, не буду я отвечать на вопрос, какой маг в Инквизиции лучше всех одевается.
— И все-таки ума не приложу, Варрик, как рожденный в богатстве и знатности может выбрать жизнь обывателя.
— Давайте будем честны: жизнь богатого обывателя.
— Вы не обращаете внимания на ровню, якшаетесь с преступниками и чернорабочими в тавернах...
— Если бы! В последнее время якшаюсь исключительно с форпостами и дорожной пылью.
— Вы прекрасно понимаете, о чем я, цветик мой.
— Как бы вам сказать? Все эти атрибуты аристократии — власть, богатство, слава... Все это я терпеть не могу.
— У вас весьма необычные вкусы.
— Это вы еще друзей моих не видели.
— У меня к вам серьезный вопрос, Железная Леди.
— Я вся внимание.
— Если при императорском дворе кто-нибудь за ужином воспользуется не той вилкой, это будет хуже смерти? Или же он просто потеряет положение в обществе?
— Трудно сказать, цветик мой. Всех, кто в прошлом так ошибался, немедленно закалывали нужной вилкой.
— Мне одному кажется, что вон те птички над нами кружат?
— Это они примеряются к тем трупам, что мы оставили. Ты просто подарок Создателя для тех, кто любит мертвечину.
— Ты сейчас говоришь как один критик из Ривейна.
— Как тебя лучше назвать — поседевшим или возмужавшим?
— А что, у меня есть выбор?
— Нет, просто пытался соблюсти вежливость. Значит, будешь «поседевшим».
— Встречал я одного гнома, так он варил лучший в мире домашний эль.
— А я встречал одного Серого Стража, так он пустил в себя духа, взорвал церковь и убил сто человек народу. И почему все вечно думают, что собеседник жаждет послушать про «себе подобных»?
— А это правда, что киркволлская рыцарь-командорша превратилась в... статую?
— Чистая правда. До сих пор там стоит, наводит жуть на посетителей Казематов.
— И никто ее оттуда не убрал?
— Предлагаешь лишить детей любимой игры «Кто осмелится потыкать палочкой в Мередит»?
— Они что, правда так делают?
— Нет. Никто не осмеливается тыкать палочкой в Мередит.
Рассказчик должен верить в свою историю. Если он не верит, то и никто не поверит.
— Ты мне кое-кого напоминаешь. Был такой набожный сукин сын в сияющих белых доспехах. Посмел сказать, что у меня прицел косит влево.
— Великолепное описание. Прямо про меня.
— Просто... вся эта миловидность. Ну настолько он был... милым.
— Милым. Ага. Я так понимаю, он тебе не нравился.
— Себастьян счел бы это за комплимент.
— Так значит, ты был один-одинешенек посреди диких земель?
— О чем ты?
— Одинокий путник в бескрайнем мире. Что он ищет? Любовь? Прощение?
— Напиши так: «Человек с твердой рукой и железной волей, борец с порождениями тьмы».
— Да, но что он будет воплощать?
— Желание убить побольше порождений тьмы.
— Ты прямо как Себастьян.
— Как-то раз в Тени я увидел воспоминания человека, жившего в одиночестве на острове. Все его соплеменники умерли: кто-то от болезни, кого-то растерзали звери. Его жена скончалась при родах. Уцелел он один. Он мог бы попытаться выбраться, найти новую землю, новый народ. Но он остался. Каждый день он выходил на рыбалку в утлом судёнышке, а по ночам пил сидр и смотрел на звёзды.
— Ну, бывает и хуже.
— Как можно радоваться жизни, заранее сдавшись и зная, что с тобой уйдет всё? Как можно не пытаться бороться?
— Наверное, всё зависит от качества сидра.
— Наверное. Но, выходит, тебя устраивает греться на солнышке, задумываясь о том, кем ты мог быть? Не пытаясь бороться?
— Ты все не так понимаешь, Смеюн. Это и есть борьба.
— Безвольно принимать свою участь — это борьба?
— В твоей истории про рыбака, который смотрел на звезды... Ты считаешь, что он сдался, да?
— Да.
— Но ведь он продолжал жить. Он всё потерял, но по-прежнему вставал по утра. Он добывал себе пищу, даже оставшись один. Таков мир. Ты строишь — он разрушает. Все, что у тебя есть, он когда-нибудь заберет. Все уходит. Выбор только в том, опустить ли руки в ожидании смерти или продолжать путь. Он продолжал путь. Если и можно достойно ответить миру, то только так.
— Хорошо сказано. Возможно, я ошибался.
— Знаешь, недавно я видел на рынке арбалет, очень похожий на Бьянку.
— Что? Почему ты сразу не сказал мне?
— Ну... у тебя ведь уже есть арбалет.
— Я не собираюсь заменять Бьянку, но... ей бы было, с кем дружить. С кем висеть рядышком.
— И правда.
— Не слушай его, Бьянка. Ты, как и все на свете, заслуживаешь счастья.