— Как вы тут? Кто там у нас наверху?
— Приехали Бен и Рита с мальчишками. Стеша пришла, Саймон тоже тут. Веселятся. Кажется, в мафию играют.
— Когда детишки-сновидцы играют в эту игру, фраза «город засыпает, просыпается мафия» приобретает особенно зловещий смысл, — усмехнулся Гор.
— Девочки вы мои любимые… Такие большие становитесь. Свои планы. Свои связи. Свои перелеты… Ох, как же трудно вас отпускать куда-то…
— Но надо, мама. Знаешь такую поговорку: кораблю безопаснее всего стоять в порту, но он же не для этого строился. Ты же меня родила не с мыслью всегда держать при себе, как любимую куколку. Да ведь? Ма-ам?
Вероника печально улыбнулась.
— Да… Хоть ты и моя любимая куколка.
— Гор, мы ходим по кругу. Ключ ко всему – любовь. Если она есть, ничего не страшно.
— Вот как… Любовь… Но видишь ли, Ника, трудней всего, оказывается, любить именно тех, кому больше всего любви не хватает. Возможно ли вообще полюбить такого ребенка, как Эльза?
— Ты же смог полюбить меня. В том обозленном на весь мир состоянии, не способную ни понять тебя, ни даже услышать. Всё равно полюбил. Видишь, а у Ирины, похоже, начинает получаться любить Эльзу.
— Как ей это удается? Для меня это загадка…
— Женское сердце, Гор. Может, по сравнению с любовью мужчин, именно женское чувство — это немного другой вид любви? Вы, мужчины, любите всё-таки за что-то. А мы просто потому, что чувствуем такую необходимость. Чувствуем, что внутри нас любовь есть и ее нужно кому-то отдать.
— Ты хочешь свободы, я понимаю, Айя. Но свобода – это когда «для», а не «от». Понимаешь? Когда ты бежишь на другую планету, только чтобы не видеться больше со Стефанией, это никакая не свобода. Это зависимость от того, где находится она. Прилетит Стефания на Марс – и ты побежишь еще дальше. Куда?
— Она не прилетит на Марс, побоится.
— Мне кажется, кто-то там, наверху, наблюдает так же за нами. Как мы радостно прыгаем, когда что-то у нас хорошо получается, — сказала Вероника.
— Хочешь сказать, он специально пропускает в ворота один мяч за другим? Ему просто нравится смотреть, как мы хохочем?! – улыбнулся Гор.
— Не исключено…
— Тогда, видимо, есть и какой-то другой игрок, которому нравится наблюдать наши поражения и мучения.
— Боюсь, что это тоже возможно… Но я предлагаю свою жизнь прожить так, чтобы наше радостное подпрыгивание заставляло первого игрока пропускать в ворота мячи снова и снова. И если кто-то другой вмешается, пусть разбираются сами.
— А-а-а, сука, уши отрываются!
— Тихо.
— А-а-а!
— Спасибо, парни. Ник, че с тобой происходит, а? Откуда у тебя такие таланты влипать во всякие неприятные ситуации?
— Да я ничего не делала, они сами на меня полезли.
— А ты полезла бодаться вот этими своими ушами! Бэтмен недоделанный!
— Шел бы ты, Гринь, а?
— Ник, а если б у тебя не было никого? Че б ты делала? Если б меня не было, если б не Мухич был бы следак, а кто-нибудь другой, а? Приписали б тебе какую-нибудь хрень, к которой ты вообще отношение не имеешь. Ты че, Ник?
— Ага, да... Да, бывай...
— Стоять! Ты че, существо?! Ты че имеешь к этому какое-то отношение что ли? а? В глаза мне смотри. Я сказал в глаза мне... Обалдеть! То есть Мухич прав, что ли был? Твою мать! А ты в курсе, что это пятнадцать лет? Вооруженное ограбление в составе групп в особо крупных размерах, а?
— Ты че? Какое ограбление?
— Что ты вывозила в рюкзаке?
— Футбольный мяч. Футбольный мяч! Гриш, ну реально, ну просто чувак заплатил, что бы мы просто взяли что-то объемное в рюкзаке и проехали по маршруту который он скажет. Все! Честно! Я тебе клянусь, это были чистые деньги.
— Чистые деньги?
— Да.
— Что ты знаешь про фургон?
— Какой фургон?! Просто... Просто проехали по маршруту.
— А у вас вопросов не возникло: зачем ему это надо, а? У вас мозга совсем нет? Вы совсем одноклеточные что ли?!
— Он платил, чтоб без вопросов...
— Что за чел? Ника, я сейчас тебе эти уши в задницу воткну!
— Да я жирному твоему все в объяснительной написала!
— Мухич знает? Иди нахрен отсюда!
— Нил.
— Вероника.
— Нил. Какой-то ты бледный.
— Какая-то ты беременная.
— Ты что, провёл ночь в сортире ночлежки?
— А ты что, искупалась в мусорном баке у клиники абортов?
— А ты не тот, кому подарили рак на Рождество?
— А ты не озабоченная баба из «Золотых девочек»?
— Дороти?
— Бланш.
— Что ты сказал?! Ах ты сукин сын! А ну заткнись!
— Я хочу целовать тебя. Я хочу целовать тебя, пока не зарыдаешь.
— Как твой кислотный рефлюкс?
— Как твоя папиллома?
— Это твоя папиллома, я лишь ношу её.
— Не будем спорить, что было раньше, курица или яйцо.
— Давай. Хотя нет. Курица.
— Яйцо.
— Курица!
— Яйцо!
— Курица!
— Яйцо!
— Курица!
— Яйцо!
— Твоя плоть, лоснящаяся маслом какао, она снится мне.
— Как Вероника?
— Вероника в порядке, Вероника.
— Кошмар — называть свою собаку Вероникой.
— А отсосать у того бомжа за волшебные бобы?
— Он сказал, что он волшебник!
— Я хочу всю тебя. Тебя... Хочу испачкать веееесь твой подбородок. Ты ещё любишь крем-брюле?
— А ты ещё любишь гладить мою спину?
— Ты же знаешь: ответ «да».
— О, Нил.
— Вероника.
— Нил.
— Вероника.
— Я хочу забыть тебя.
— А я хочу быть с тобой всегда.
— Да будет так, Нил. Да будет так. До встречи у алтаря.
— Да я тебя видал!...
— Бывает, обидишь человека случайно – и даже не знаешь этого. А спустя много лет последствия этой обиды бьют по тебе.
— Наверное, это справедливо.
— Наверное… Но как принять этот гнев, если он направлен прямо на тебя?