Если человека пичкать обрывками культуры, которой тот не понимает, то он становится прекрасным фанатиком и оружием в чужих руках.
Предательство подобно краткой смерти. <...> Только тот, кого предали, не знает, что впереди целая жизнь и смерть эта не настоящая.
— Несколько сантиметров между людьми — это много или мало? Совсем недавно мне казалось, что бесконечно много. Но щедрым даётся, у жадных отнимается… Я был слишком жадным. И сантиметры превратились в километры. Горькие уроки усваиваются лучше всего. Поэтому, когда километры вдруг сжимаются до пары метров… ты принимаешь это как драгоценный дар. — Я почувствовала, как задрожали мои пальцы, и сильнее сжала обложку книги. — Дар, за который безмерно благодарен.
Он едва заметно улыбнулся — самыми краешками губ. Эта улыбка и тёплый, ласкающий меня взгляд, стали резким контрастом на его утомлённом лице… Казалось, он собрал в себе самые последние крупинки света и с радостью отдавал их мне. Совершенно не заботясь о том, что сам остаётся ни с чем, в полной темноте.
«Что же с тобой происходит? Что за тьма тебя съедает изнутри? И… могу ли я тебе помочь?»
— Лайонел! — сердито воскликнул Влад.
— Больно? — изумился брат.
— Нет, но не нужно резать меня вот так…
— Как?!
— Как колбасу! Будь добр, смени хотя бы выражение лица!
— Ты что, думаешь, никто ничего не делает просто так?
— Увы, — улыбнулась Фелиция, — я слишком хорошо знаю человеческую природу. Нами всегда движет жажда выгоды, а в чем эта выгода будет выражаться, решает каждый для себя сам — удовлетворение любопытства, ожидание ответной любезности, похвалы или восхищения, материального вознаграждения или собственного морального успокоения.
Ты — единственный смысл и свет… Без тебя останется только тьма…
— Почему ты это делаешь, Влад? Наказываешь меня? Думаешь, я недостаточно страдаю из-за своих ошибок? Не понимаю или не помню их? Нет. Каждая из них — это открытая рана — вот здесь. Мой побег из Румынии, после которого ты остался один в полной тьме. Каждый испуганный взгляд, который ранил тебя, заставляя чувствовать себя монстром. Мои страхи, слабости. Неспособность принять тебя сразу и полностью таким, какой ты есть. Все они здесь. Болят. Не заживают. Не дают дышать. Знаешь, чего я сейчас хочу? Вцепиться в тебя руками. Крепко-крепко. Прижаться к тебе всем телом и не отпускать, что бы ты ни говорил и ни делал. Но я не могу. Раньше нельзя было касаться твоей кожи. Но это было не так важно, потому что я могла касаться твоей души. А теперь я не могу ничего. Неужели ты меня настолько ненавидишь, что даже не хочешь видеть?
— Нет. Я люблю тебя настолько, что не могу видеть.
— А чего сразу я?!
— А потому что проявил инициативу, а она такая дама, что первым желает иметь самого инициатора.
— Врёшь матери?
— Вру, но у меня есть уважительная причина.
— Каждый уважает причины, по которым он поступает подло.
Мы, сильные и старшие, должны заботиться о меньших братьях наших не ради их пользы для нас!
- 1
- 2