— Мы не можем изменить людей.
— Что же мы можем?
— Любить их.
— Расскажи мне что-нибудь хорошее.
— Когда я была маленькой, то моей любимой одеждой были пчелиные колготки.
— Пчелиные колготки?
— В черную и желтую полоски.
— О Боже.
— Ты когда-нибудь любил что-нибудь так сильно?
— Да.
— Мне не очень нравятся такие фильмы.
— Какие?
— Фильмы с субтитрами.
— Что? В твоей школе не учили читать?
Ты единственная причина, по которой я все еще просыпаюсь по утрам.
Ты был бы увлечён длинноногими блондинками, которые издалека могут учуять, сколько денег у тебя на счёту.
— Ладно, нам пора домой.
— Подожди минутку, Кларк.
— Что такое?
— Ничего, просто не хочу домой. Хочу побыть мужчиной, который сводил на концерт девушку в красном еще пару минут.
— Придвинься, ты вкусно пахнешь. А ведь ты не прижалась бы ко мне грудью, не будь я в инвалидном кресле.
— Вот как, да? Ты бы даже не взглянул на эту грудь, если бы не инвалидное кресло. <...> А я бы могла оказаться тут только в качестве официантки, то бишь невидимки. Я права?
— Да, но у меня оправдание — я был говнюком.
Кларк, прошло уже пару недель раз ты читаешь это письмо, и если ты следуешь моим инструкциям то должна быть в Париже и сидеть в том самом кафе в кресле, которое слегка пошатывается. Надеюсь сегодня солнечно. На другой стороне моста есть магазин «L'artisan Parfumeur», зайди туда и попробуй духи «Papillons Extreme». Мне кажется, они созданы для тебя. Есть несколько вещей о которых я не стал говорить потому что от избытка чувств ты бы даже меня не дослушала. Итак, слушай. Майкл передаст тебе документы на банковский счёт, денег там достаточно, чтобы ты смогла начать всё с начала. Спокойно, без паники... Этих денег не хватит, чтобы просидеть без дела всю жизнь, но их хватит чтобы купить тебе свободу и вытащить из городка, который был нашим домом. Живи дерзко, Кларк. Стой на своём, не унывай. Носи свои полосатые чулки с гордостью. Знания, что у тебя полно возможностей — это роскошь. Знания того, что я предоставил их тебе — утешает меня. Что же, вот и всё. Ты отпечаталась в моём сердце, Кларк. С самого первого дня, как ты вошла в мою жизнь с милой улыбкой в нелепом наряде, с дурацкими шутками и полным неумением скрывать свои чувства. Не вспоминай обо мне слишком часто, я не хочу чтобы ты грустила. Просто живи хорошо. Просто живи... Я всегда буду рядом с тобой... С любовью Уилл.
Последнее письмо Уилла.
— А для меня это всегда будет самое любимое место.
— Ты нигде больше не была.
— А где лучше, чем здесь? В Альдизере?
— В Париже, на площади Дофина, когда смотришь на Пон-Нёф, сидишь за столиком на улице, пьешь крепкий кофе, ешь круассан с маслом и земляничным джемом...
— Так поехали туда! Возьмем билеты на «Евро-стар» и поедем.
— Нет!
— Ты же сам сказал...
— Ты не поймешь, Кларк. Я хочу быть в Париже собой. Собой прежним. Чтоб француженки строили мне глазки.
— Но кроме них там полно всего.
— Если я закрою глаза, то представляю, что снова сижу в том скверике. Я помню каждую мелочь. Зачем мне новые воспоминания, где я едва помещаюсь за столиком, таксисты отказываются везти меня и ни одна розетка не подходит для подзарядки кресла!?
На свадьбе бывшей девушки Уилла, которая вышла замуж за его лучшего друга, после того как Уилл стал инвалидом.
Луизе пришлось откусить ярлык зубами.
Уилл - парень, прикованный к инвалидной коляске.
— Я понимаю, что не о такой жизни ты мечтал, но я могу сделать тебя счастливым.
— Нет, Кларк. Я знаю, это может быть хорошая жизнь, но это не моя жизнь. Уже не моя. Ты не знаешь, каким я был, как любил жизнь. Я очень ее любил. Я не смогу примириться с этим положением.
— Ты даже не дашь мне шанса? Ты не хочешь дать мне один шанс? Я ведь стала совсем другим человеком за эти полгода, благодаря тебе.
— Знаю и не хочу привязывать тебя к себе. Я не хочу, чтобы ты лишилась того, что может дать другой, и я не хочу, чтобы однажды взглянув на меня, ты испытала даже не долю секунды сожаление.
— Этого не будет никогда!
— Ты не можешь этого знать...