Не родись красивой, а родись с полезной ксивой, — думал Шуренберг, предъявляя Шенген.
Разведчик без шифровок, как гамбургер без кока-колы. Или как одноклассники без точка-ру. Или как Карлсон без Малыша.
Искать на вас прямые улики — это всё равно, что задницей открыть шампанское. Никому не удавалось. И как-то пробовать стрёмно.
Ради Родины Шуренберг был готов пойти на все. Ключевыми здесь были слова «пойти» и «на». Слова «лечь» и «под» были исключены из лексикона разведчика.
Центр настаивал на неукоснительном соблюдении мер конспирации. Важнейшая из таких мер — регулярно светиться в узком и насквозь порочном кругу берлинского гламура. Шуренберг не любил корпоративные тусовки. Но сачковать нельзя. И он был вынужден жечь...
Ну зачем я отпустил её на шоппинг, — ломал себе голову Шуренберг. — С моей-то зарплатой?
Где Шуренберг, *** вашу мать! Найти! Арестовать, сука! Взять отпечатки, *** ***! Расстреляю, нахер!
— А и Б сидели на трубе, А упала, Б пропала, кто остался на трубе? В глаза!
— НКВД.
— Допустим, проходи на хазу.
— Я пришел сообщить, что нахожусь на грани полного провала. У меня в контракте пытки упомянуты, как форс-мажор. И поэтому я здесь.
— Что вы, провалы — дело неприятное. Допросы, пассатижи, бензопила, бигуди...
— Бигуди?!
— Волосы на заднице дыбом встают.
В Москве и Подмосковье сегодня пасмурно, без шансов прояснений. Завтра в столице — оттепель, слякоть и леденящий сифон, в пригород залетит небольшой ураган. А в Рублёвке-Хиллс завтра, как всегда, солнечно, сухо, ласкающий вежливый ветерок, местами ожидаются скидки на Картье. Круглосуточная температура выставлена на плюс двадцать два.
Прогноз погоды-шифровка с местом и временем прилёта радистки Зины.
Интенсивный фитнес, всего четырнадцать часов чуткого сна и снова рабочие будни в душных офисах Гестапо...
- 1
- 2