Розенкранц и Гильденстерн мертвы (Rosencrantz & Guildenstern Are Dead) – цитаты из фильма

Гильденстерн: — Я не верю в Англию!
Розенкранц: — И что же, это, по-твоему, шутка картографов?

Наверное был в самом начале какой-то момент, когда мы могли сказать «нет!»... но мы его пропустили.

— Что вы, актеры, вообще знаете о смерти? Мастера дешевой мелодрамы! Нельзя вообще передать смерть. Разве можно ее изобразить?
— Наоборот. У нас это выходит лучше всего. У нас много талантов, и главный из них — талант к умиранию. Мы можем умирать героически, комически, иронически, неожиданно, медленно, отвратительно, очаровательно, а также с грохотом.

Можем показать вам кровь, любовь и риторику, можем кровь и любовь без риторики, или кровь и риторику без любви. Единственное, чего не можем, так это любовь и риторику без крови. Без крови никак нельзя, на ней все замешано.

Глупо из-за этого расстраиваться, и ведь всё равно, воображая гроб, думаешь о себе как о живом, хотя на самом деле ты мёртвый. В том-то и разница. Ты ведь не будешь знать, что ты в гробу. Будешь словно спать в ящике. Я конечно не хотел бы там спать, да ещё без воздуха, и вот проснёшься мертвецом – что тогда делать? В гробу. Это-то мне и не нравится, вот почему я и не думаю об этом.
Ты ведь там беспомощен. Заколотили тебя в ящик, да ещё навечно. Даже если ты мёртвый, всё равно не приятно. Тем более, что ты мёртвый. Сам посуди. Предположим, я тебя туда заколотил. Каким бы ты хотел быть – живым или мёртвым? Конечно живым, всё не мёртвый, хоть и в гробу, какой-то шанс остаётся. Лежишь так и думаешь: «А я всё-таки живой. Сейчас кто-нибудь постучит по крышке и велит вылезти – «эй ты, как тебя там, вылезай!»
Каким он бывает, этот момент, когда впервые осознаёшь неизбежность смерти? Это случается… где-то в детстве, когда вдруг понимаешь, что не будешь жить вечно. Такое потрясение наверняка должно запечатлеться в памяти, а я его не помню. Значит его и не было. Наверное мы рождаемся с предчувствием смерти, ещё не зная этого слова, ещё не зная, что вообще существуют слова. Мы появляемся на свет, окровавленные и кричащие, с твёрдым знанием, что все стороны света ведёт одна единственная дорога и длина её измеряется временем.

Жизнь, которой мы живем, близка к правде, как бельмо на глазу, и когда вдруг кто-то изменяет её — начинается гротеск.

— Гамлет не в себе. Надо разузнать что с ним. Он в меланхолии. В безумии.
— В чем безумие?
— Меланхоличен, мрачен, приступы угрюмости. В общем, безумие. Он сам с собой разговаривает, что было бы признаком безумия, если бы он говорил глупости, но это далеко не так.
— Кажется, я понял. Тот кто разумно разговаривает сам с собой, не более безумен чем тот, кто несет вздор другим. Или столь же безумен. Разумно бредит.

— Согласно нашему опыту, всё заканчивается смертью.
— Вашему опыту? Актеришки, я говорю о смерти, а вы её никогда не испытывали. Вы сотни раз умираете на сцене и тут же возвращаетесь в новой шляпе. После настоящей смерти никто не встает, не слышит аплодисменты, только тишина и потрепанная одежда. Вот она — смерть.

Половина сказанного им имела скрытый смысл, а другая вообще не имела смысла.

— А это кто?
— Брат короля и дядя принца.
— Не самый лучший брат…
— Не самый лучший дядя, как покажет время.

Первое. Вероятность является фактором, действующим в рамках законов природы. Второе. Мы видим, что фактор вероятности не действует. Третье. В данный момент мы подвержены действию сверх — или противоестественных сил. Возражай!

Мы — актёры! Мы — противоположность людей!

Всего лишь за пару монет я могу вам устроить приватный просмотр сюжета «Насилье над сабинянками»… вернее, над сабинянкой… вернее, над Альфредом. А за восемь вы и сами можете поучаствовать.

Как ты думаешь, смерть похожа на корабль?...

— Старик считает, что он влюблен в дочь.
— Мой боже, это выше моего разумения.
— Да нет, у него нет дочери. Старик считает, что он влюблен в его дочь.
— Кто, старик?
— Гамлет влюблен в дочь старика. Это старик так считает