Лизоблюдов продажных не считай за людей.
Четыре есть приметы у доблестных людей.
Коль их в душе отыщешь, найдешь и доблесть в ней.
Одна зовется — щедрость. Когда разбогател,
Умей дарить без меры и в меру жить умей!
Вторая — дружелюбье. Друзей не обижай:
Друг — зеркало для друга, нет зеркала светлей!
Примета третья — строгость. Напрасно не злословь,
Чтоб не просить прощенья у совести своей.
Четвертая — уменье прожить, не помня зла.
Просящему прощенья прощенье дай скорей!
Вот тебе два дела, — сделай хоть одно из них,
Коль прославиться делами хочешь пред людьми —
То, что сам ты знаешь, передай другим,
Или то, чего не знаешь, от других возьми!
Мгновенья жизни коротки…
В них смерть и радость воскрешенья.
Как мимолётны наши дни!
В толкучке дел найдём забвенье?
Что ж нас порою так бодрит?
Не сон ли крепкий с пробужденьем?
Усталость только день несёт,
Обиды всуе, огорченья.
Всё это мы вкусим с тобой,
И потихоньку жизнь теряем...
И только звёздною порой
Мы бездну дней приобретаем.
Влюбленный спросил меня: «Пишешь газели, как прежде писал?»
«О нет! – я ответил. – Не нужно мне больше хулы и похвал».
«Что так?» – он спросил. «Заблужденья ушли, – так я молвил в ответ. –
Тому, что ушло безвозвратно, возврата из прошлого нет.
Слагал я газели, касыды, сатиры писал без числа,
Затем что влюблен был, и алчен, и ненависть в сердце жила.
Один не заснет, не задремлет, все ночи гадает над тем,
За чей ему счет поживиться, где взять ему лишний дирхем;
Другой распростился с покоем, все дни размышляет о том,
Как сахарный рот возвеличить, как локон прославить стихом;
А третий, как пес одряхлевший, желает и ждет одного:
Чтоб враг ему в лапы попался, который слабее его.
От этих трех псов шелудивых избавь, милосердный Господь,
Мою изнемогшую душу, мою полоненную плоть!
Газели, касыды, сатиры, – навек позабыть их дозволь!
Доколь мне насиловать сердце, свой ум угнетать мне доколь?
Метанье словесного сора пристало ль мужам, Анвари?
Коль некогда слыл ты болтливым, тем строже уста затвори!
На путь благодатный спасенья ступи одинокой стопой,
Два три мимолетных мгновенья – и кончится искус земной!»
Как лучше жизнь прожить? То ль мир завоевать,
То ль в уголке своем беспечно пировать?
Чтоб заключить весь мир в своей груди, о смертный,
По сотне раз на дню ты должен умирать.
Есть у меня лачуга, и день и ночь она
Дарует мне отраду покоя, пищи, сна.
Такое мне в лачуге привольное житье,
Что негодует небо на бытие мое.
Над ней такое небо, что свод небесный весь
Лишь малая частица огней, горящих здесь.
Такой в ней мир прекрасный, что океан земной
Лишь отблеск сновидений, встающих предо мной.
Все, все, что есть в чертогах прославленных царей,
Вмещается в лачуге отверженной моей.
Излюбленная книга и рядом с ней сухарь -
Вот пир мой, вот мой ужин сегодня, как и встарь.
Полна до края чаша терпенья моего,
Взамен вина подолгу я тихо пью его,
Ласкательно скрипящий короткий мой калам{*} -
И перстень свой, и цитру я за него отдам.
Мне роскоши не надо, гнетут меня шелка,
Хожу в суфийской хырке{*}, душе она легка.
От лишнего, мирского оборони, господь!
Порабощает душу, отягощает плоть.
Мир-старец не прогонит наперекор уму
Высоких дум, нашедших приют в моем дому.
Назад с пути мирского путь преградил мне тот,
Кто для меня от века и пристань и оплот.
Все скажут: заблужденью предался я… Ну что ж?
В том истину я вижу, в чем люди видят ложь.
На службе падишаху — будь долог век его! -
Я быть уже не в силах, устал я от всего.
Хотя посланье шаха ласкает сердце мне,
Пронзенное тревогой, истлевшее в огне, -
У нищего ни речи, ни слов ответных нет:
Мой дом, мои лохмотья — вот лучший мой ответ!
Пояснение к цитате:
Ответ шаху на его приглашение явиться ко двору.
* Калам - тростниковое перо.
* Хырка - рубище дервишей суфиев.
Нет вашей любимой цитаты из "Аухад Ад-дин Анвари"? Добавить цитату