В любом деле всегда бывает полезно усомниться в вещах, которые ты долгое время принимал как данность.
Многие готовы скорее умереть, чем подумать. Часто, кстати, так и случается.
Тот, кто действительно имеет авторитет, не боится признать свою ошибку.
Привычка надеяться на будущее и думать, что оно придает смысл тому, что происходит сейчас, очень опасна. Не будет никакого смысла в целом, если нет смысла в его частях. Не нужно думать, что жизнь — это мелодрама, в которой главный герой или героиня мучаются и страдают, а потом обретают счастье. Я живу сейчас, и это мой день, потом у моего сына будет свой день, а затем его сын придет на его место.
Я должен сказать, что Вселенная просто существует, и все.
Догматизм и скептицизм — философии в каком-то смысле абсолютные: одна уверена в знании, другая — в незнании. Уверенность — это именно то, что должна рассеивать философия, будь то уверенность в знании или в незнании.
Веру можно определить как твердое убеждение в чем-то при отсутствии доказательств. Когда доказательства есть, никто не говорит о вере. Мы не говорим о вере, когда речь идет о том, что дважды два четыре или что земля круглая. О вере мы говорим лишь в том случае, когда хотим подменить доказательство чувством.
В эпоху строгой социальной градации люди из нижних слоев общества не завидовали тем, кто находился выше, до тех пор, пока господствовала вера, что кому быть бедным, а кому богатым — зависит от Воли Божьей. Нищий не завидовал миллионеру — он завидовал другим нищим, которым больше подают. Нестабильность в социальных слоях современного мира вместе с уравнивающими учениями о демократии и социализме невероятно раздвинули границы зависти. …Таким образом, наш век — время, когда зависть играет особую роль.
Цитата по книге Рольфа Добелли «Философия хорошей жизни»
Циники не только не способны верить в то, что им говорят, но и не способны вообще верить во что-либо.
Почему пропаганда намного успешнее, когда она разжигает ненависть, а не когда она пробуждает дружеские чувства?
Цивилизация не настолько устойчива, чтобы ее нельзя было разрушить.