Способен ли человек добиться успокоенья
при помощи обычного кинжала?
Ножами, кинжалами, пулями человек способен
Лишь пробить выход, сквозь который вытечет жизнь.
Но разве это успокоенье? Скажи мне, разве это успокоенье?
Конечно же нет! Ибо, как может убийство, даже убийство себя
Доставить успокоенье?
Достроил ли ты свой корабль смерти?
Строй свой корабль смерти, тебе он будет нужен.
Лютые морозы уже скоро — яблоки посыпятся градом,
почти громовым, на затвердевшую землю.
И смертью пропитан воздух, как будто запахом пепла
Ах, неужели не чувствуешь ты его?
И в израненном теле испуганная душа
сжавшаяся, дрожащая от холода,
что дует на нее сквозь раны.
Готов ли ты быть стертым из памяти, вычеркнутым,
Превращенным в ничто?
Готов ли ты быть превращённым в ничто?
Погруженным в забвение?
Если нет, ты никогда не сможешь по-настоящему измениться.
Феникс возрождает свою юность
только когда он сгорает, сгорает живьём,
сгорает дотла, превращаясь в обжигающие хлопья золы.
Вскоре легко зашевелится в гнезде новый маленький комочек
в облаке пуха, словно парящий кусочек пепла.
И вот смотри, он возродил свою юность, будто орёл,
Бессмертная птица.
Из сборника «Last Poems», (1932)
Я никогда не видел, чтобы дикий зверь
себя жалел.
Ведь даже маленькая пташка, замерзнув, с ветки упадет,
но жалости к себе не испытает.
Из сборника «Pansies», (1929)
I never saw a wild thing
sorry for itself.
A small bird will drop frozen dead from a bough
without ever having felt sorry for itself.
Я не встречал в природе
жалости к себе.
Любая птаха, коль с ветки упадёт закоченев от стужи,
не испытает жалости к себе!