Дмитрий Геннадиевич Евстафьев – цитаты

Отходя от моей скромной попытки перевести все в юмор. Юмора-то мало. Я скажу две вещи. Посмотрите, как причудливо возвращаются бумеранги. Год назад 11-12 ноября была международная конференция по возвращению беженцев в Сирию. Европейский Союз и все рафинированные граждане, которые бегают сейчас вокруг белорусско-польской границы, сделали все, чтобы сорвать эту конференцию, усилия правительства Сирии, России — по возвращению этих беженцев. И этот бумеранг начинает к ним возвращаться. Нельзя делать зло другому, не опасаясь, что все прилетит обратно. Понятно, что они каким-то образом стараются уязвить Лукашенко. Но посмотрите, как они делают зло друг другу. Поляки — немцам, европейские чиновники — всем. И что меня пугает еще больше. Блистательная метафора про два поезда. И про отсутствие указаний из Вашингтона машинистам одного из них. Беда в том, что когда стало ясно, что из вашингтонского обкома указаний нет, поезд не остановился. Он прет вперед. И у меня ощущение, что движение поезда ускоряется. И машинисты теряют ощущение какой-то ответственности. И в этой ситуации невозможно больше находиться в пассивной позиции. Потому что пока место для кризисов выбирает не Россия. И в этом большой риск.

Я продолжу то, что говорит С. А. Михеев. Я как-то смотрел, как отдыхает Лукашенко. Он играет в хоккей, забивает шайбы. Но он играет на площадке один. И в воротах никого нет. А здесь получилась такая ситуация, он вышел поиграть в хоккей, а в воротах стоят поляки. И у него не получается забить ту шайбу, которую он планировал. Встает вопрос: а кто мы, Россия, на этом поле? шайба? А мы понимаем, что это нами играют?
Мы любили говорить: кризис — это не только риск, это еще и возможность. Я с этим согласен. Посмотрите на европейцев, у них все есть — территория, технологии. А счастья нет.
И у них истерика. Они не могут перевести имеющиеся у них ресурсы в какое-то более-менее внятное влияние. Они даже нащупали какую-то идеологию. Это — сатанизм.
А мы добились хоть каких-то результатов? Приобрели союзников? Нет. Мы стали шайбой, которую гоняет председатель колхоза из Белоруссии. И рано или поздно он эту шайбу в какие-то ворота забьет.
А теперь перевернем монетку. Что происходит в черноморском бассейне. Посмотрите, какое системное, логичное нагнетание напряженности в причерноморском бассейне. Это идеальное место для манипуляций. Причем — не турецких. Американских. Сейчас поджечь Причерноморье — легко. Легче, чем Ближний Восток. Возникновение очага военной напряженности в Причерноморье — подарок американцам. Там у американцев вообще нет никаких интересов. Но они этим связывают всех по рукам. А лучше всего получается у американцев — продавать воздух. И этот воздух они продадут. И больше всего этого воздуха — на Черном море.

Относительно беженцев. Я считаю, что позиция Евросоюза глубоко аморальна. Скажу я вам три принципиальных вещи.
Первое. наши европейские друзья все время нам рассказывали про глобальный мир. Что мир прозрачен, что давайте жить без границ, без суверенитетов. А если суверенитет, то американский. Беда в том, что сами они в это не верили. Сейчас мы видим белорусско-польскую границу. А мы понимаем, что у этой границы две стороны? Вы били тарелки по белорусскую сторону границы. Думали, что Белоруссии можно делать что угодно. Это самый маленький бумеранг, который прилетел к нашим европейским друзьям. Сейчас начнут возвращаться другие. А главный бумеранг — месть истории за постоянное поддакивание американцам.
Второе. Можно как угодно относиться к ситуации в нашей стране, но она очевидно абсолютно информационно прозрачна. Мы каждый день знаем чем занимается правительство, чем занимается президент. А теперь посмотрите на все то же самое в Европе. Разве мы не видим нарастание информационной и политической непрозрачности в Европе? Мы четко видим на границе Белоруссии и Польши сгусток основных противоречий современного Евросоюза. Выяснилось, что никакого благополучного Евросоюза не существует. А существует раздираемое противоречиями сообщество государств, главная цель которых — урвать кусок у Германии. Даже уже не Франции, потому что там рвать уже нечего. И это только начало.
И третий момент. Европейцы всегда такие благообразные. Говорят округлыми фразами. Американец может рубануть. Европеец — это человек, который говорит ни о чем, говорит ни про что, и результата никакого. Но остается приятное впечатление.
Но случается кризис, и из этих пряничных европейцев прет колониальное нутро. Причем прет даже из тех, кто никогда не имел колониальной империи. Они же уже делят, кто человек, а кто не человек. Кому можно давать воду, а кому нельзя. И в этом смысле мы имеем момент истины для европейцев. И времени проявить демократические качества у европейцев почти не осталось.

Я никого пугать не хотел, Но что хотел сказать. Глобальная политика и экономика — это ведь не плоскость. Это достаточно объемная структура. Как на него поставить стол с тремя ножками? Это сложно, и они все время будут соскальзывать. Здесь две проблемы. Первая: а куда делась четвертая ножка? 10 лет назад была четвертая ножка, и называлась она Европа. И есть второй момент. была изобретена игра: шахматы на троих. Когда делать нечего — усложняешь себе задачу. Когда вы делаете шаг против кого-то, вы обязательно делаете шаг и против другого. Невозможно играть на одном направлении. Это очень сложная система.
Америка отделена от других участников три-полярной игры. И чувствует себя в относительной безопасности. И получается, что в три-полярный мир должны играть Россия и Китай.
Еще нюанс, почему эта конструкция не может быть устойчивой. первое. Турция знает про три-полярный мир? А где здесь Индия? А что будем делать с Египтом? С Бразилией? Главный вызов америко-центричному миру исходит не от России. И даже не от Китая. Главный вызов равновесию, которое существовало еще 5-7 лет назад, исходит от ревизионистских держав второго ряда. Мы и Китай должны придавливать эти ревизионистские державы в том числе и военной силой. А американцы будут заниматься своей политической системой. Ух ты! А что, так можно было?
Второй момент. В этой системе усугубляется проблема серых зон влияния. там усиливается хаотизация. Эти зоны находятся рядом с Китаем и Россией.
Третье. А где здесь корпорации? Я согласен со Злобиным про растущую роль корпоративных структур. И поэтому тройная система абсолютно неустойчива, и под этой системой — мир корпораций, мир над-государственных структур. Американцы предлагают нам сыграть в кухню, в которой будет 20 комфорок, и на каждой будет кипеть. Но сами они на эту кухню не собираются заходить.
Но вернусь к тому, о чем уже говорил. Будущий мир не будет много-полярным. Много-полярность не получилась. Скорее он будет поли-центричным. Эта поли-центричность будет коалиционной. В центре будет ядро, вокруг — союзники, более-менее управляемые. Но все в этом будущем мире будет решаться внутри ядра. Насколько это ядро будет устойчиво, консолидировано, индустриализировано, технологически независимо, зависит будущее.

Несколько поражает интеллектуальный накал дискуссии про империю. Если это действительно интересно нашему обществу, тогда мы на пути к выздоровлению. Потому что империя является для России единственной формой, в которой она сможет выжить. Во-первых, потому что мы уже окружены сформировавшийся империей (Китай), либо империями, которые находятся в фазе формирования (Османская империя), либо империей, которая не смогла стать империей (Евросоюз). У Евросоюза отсутствует субъектность. А если бы была субъектность, знаете как назывался бы Евросоюз? Четвертый рейх. Потому что никакой идеологической базы кроме фашизма в Европе нет и уже видимо не будет. Если мы посмотрим пару-тройку лет назад, мы поймем, что национальные государства никакого ренессанса не переживают. Национальные государства вчистую проиграли корпоративному миру. Поэтому единственная форма сохранить наше общество и наш народ — это империя. Империя — это символ того, что мир опять становится пространственным. Но самое главное. Империя — это идентичность, которая не подразумевает уничтожение других идентичностей. Наоборот, принятие и осмысление их. А российская идентичность очень простая. Империя — это интеграция, безопасность, развитие. Если империя не соблюдает эти три принципа, пусть она будет прекрасно управляться, империя разваливается. Поэтому мы должны очень серьезно отнестись к вопросу, а зачем нам империя. В консервации великого прошлого в ожидании невеликого будущего? Тогда не надо и начинать. Империя — это бремя, и каждый его тянет. От интеллектуала в Москве до шофера маршрутки в Южно-Сахалинске.

Это хороший тезис — что американцы сейчас начинают большой пересмотр своей военной стратегии в поддержку новой американской политической модели — селективного глобализма. Но есть 2 нюанса.
1. В процессе пересмотра мы столкнемся со всякими лексическими глупостями. Потому что больших любителей жонглировать терминами чем американцы, у нас нет. Лет 7 назад американцы пытались развести понятия превентивный и преэмптивный. Превентивный — это когда вы поняли, что на вас нападут. А преэмптивный — это просто так.
Я про другое хочу сказать. Я думаю, что вся эта команда Байдена готовит нам серьезный сюрприз с точки зрения военной стратегии. Селективный глобализм, — отказ от обязательств, ослабление союзов — это открытие двери к ограниченной ядерной войне, легализация одиночного применения ядерного оружия по не ядерному государству,
2 . Про статью в Foreign Affairs. Почему ее сейчас подняли? Для того, чтобы показать оставшимся еще национально ориентированным европейским элитам: не рыпайтесь. Статья важная. А не выдумали ли мы ту Европу, с которой собирались партнерствовать? Существовала ли та Европа хоть когда-нибудь? И что нам делать с этим белым пятном, ранее именовавшимся Европой? Которая быстро превращается в американский протекторат.
3. Знаете, почему Черное море так накачивается военной напряженностью? Потому что там американцам никого не жалко. Они могут подпалить этот регион и издали наблюдать над тем, как там все догорает.

Ну а теперь по поводу того, что представляет из себя новый мир. Это мир, где царит вседозволенность. Все началось в пропаганде. Потом вседозволенность перешла в экономику. И мы получили санкции, которые затрагивают в том числе и взаимозависимость. Они же не думают, насколько они от этих санкций начинают страдать. Потом вседозволенность ушла в политику. Начали объявлять другие страны врагами. Теперь вседозволенность уходит в сферу военно-политических отношений.
А из этого вытекает ответ на очень простой вопрос: мир постиндустриального пост-модерна был сшит на живую нитку. Вот он и разлетелся при первом же стрессе.
Что, с моей точки зрения, представляет из себя современный мир. Это мир переходного периода. Но этот переход может быть довольно долгий.
1. Этот мир довольно быстрый. Мы должны отучаться от медленного течения политического времени 10-х годов 21 века. Там время текло довольно медленно. Сейчас оно очень ускорилось. И переход, перескок от одной фазы к другой происходит очень быстро.
2. Это мир локализованный. В том числе это мир локализованного суверенитета. Суверенитет существует там и тогда, где вы можете его защитить.
3. Это мир тотального неверия. Никто ни во что не верит. Никто не верит, что ваш партнер говорит правду или выполнит то, что он говорит.
4. Почему они так убыстряются и так нервничают? Они правильно восприняли тезисы Путина по поводу консерватизма. Они поняли, что Россия логикой внутреннего развития будет вынуждена выйти на уровень идеологического поля. И они там проиграют. Потому что их идеология слаба. И в этом смысле им нужно ускориться.
5. И еще очень важный момент. Все будет определяться не внешнеполитической риторикой, И даже не внешне-политическими моментами. Все будет определяться степенью внутренней устойчивости государства. Они понимают, что они тоже сыпятся, но они хотят, чтобы мы сыпались быстрее. Поэтому они будут растаскивать наш внутренний организационный ресурс, прямо скажем, не самый большой.
В этом смысле мы вступаем в очень ответственный период. В период, когда у нас в одной точке фокусируются организационные вызовы, военно-политические вызовы, идеологические вызовы.

Консерватизм — это одна из наиболее выраженных форм индивидуализма. Потому что консерватизм — это прежде всего право на собственное мнение.

Мы боремся не только за себя, за людей нашего поколения. Мы боремся прежде всего за молодежь. И насколько им будет близка идеология оптимистичного консерватизма, это — самая важная задача.

Холодная война — вещь очень ответственная. Это не горячая война. Горячая война развивается по своей логике. Там должны победить на поле боя, и дальше уже вопрос, как вы это зафиксируете в политических документах. Холодная война ведется на очень многих фронтах, на очень многих уровнях. Она требует от политической элиты холодной головы.
— Она требует таких жестких правил, которых нет во время ведения горячей войны. — реплика В. Соловьева
Абсолютно согласен. Она требует крайне жесткой подчиненности внутри каждого государства. Она требует исключительно высокого уровня эффективности государственного управления. Она абсолютно противопоказана государствам, которые находятся в состоянии внутреннего кризиса. Все государства, которые пытались это делать, и пытались решать свои внутренние проблемы на поле боя, в большинстве своем проигрывали. Проиграла Российская империя в русско-японскую войну. Проиграли американцы в Афганистане.
— Очень важно: проиграли русско-японскую и войну Советского Союза в Афганистане не на поле боя, а исключительно политически — реплика В. Соловьева
Подводя черту. Основной вариант действительно военного столкновения — это провокация третьей стороны. И я бы не стал ограничиваться только Украиной и Грузией. Я бы обратил внимание на Польшу, Прибалтику, на некоторые государства Южного Кавказа. Которым, в общем, тоже нужна война между так называемым коллективным Западом и Россией. И они считают, что коллективный Запад разгромит Россию.
Второй момент. К сожалению я не вижу большого нарастания здравого смысла у наших партнеров. Не по военно-политическим аспектам. Я не вижу в ситуации по газу. Что может быть более ответственным, нежели энерго-баланс и энерго-безопасность Европы? Посмотрите, насколько нашим партнерам отказал здравый смысл в этой ситуации. Где у нас уверенность, что им не откажет здравый смысл в тот момент, когда к самолетам, находящимся в управлении не ядерных стран, будут прицеплены американские бомбы, в которых возможно будут находиться так называемые спец-боеприпасы? У нас нет гарантий. В этом смысле мы действительно втягиваемся в предвоенную ситуацию.

Знаете, что больше всего меня смущает? Вот я смотрю на поведение американцев. Умом они понимают, что надо остановиться. Но культуры политического компромисса в этой политической системе нет совсем. Аналитики чего-то пишут... А потом прет американское нутро... И — эсминец. Проблема в том, что на каждом следующем витке борьбы между рациональным и иррациональным у американцев усиливается иррациональное. И в какой-то момент пружинка может лопнуть.
Мы подходим к рубежу, где внутренняя система устойчивости государств будет определять их способность действовать на международной арене. Главная ставка американцев в конкурентной борьбе с Россией и с Китаем — коррупция и коррупционеры.
— Я поясню. Почему коррупция невозможна без Америки? Потому что коррупционеры как правило деньги выкачивают из страны. И оседают в Америке.