У каждого из нас, я заметил, есть что-то, что нам в себе не нравится. Например, у меня большой нос и мне это не нравится. У меня большой нос и это не потому что я еврей, у меня большой нос потому, что в я детстве упал и сломал нос. Это у нас семейное. У меня бабушка падала и ломала нос. Мама падала и ломала нос. Наш род начал ломать нос ещё по дороге из Египта в Палестину. Когда Моисей раздвинул море, там все так засмотрелись, что споткнулись и попадали. С тех пор у евреев очень большой нос, так что, по папе я — русский, по маме я — падал.
— Я что-то не понял, что значит «какой-то идиот»?!
— Ну я же не знаю, как вас зовут! Если б я знал, как вас зовут, я бы говорил, какой конкретно!
Я люблю путешествовать, много путешествую по миру, и недавно я был в Азербайджане. Азербайджан — это очень гостеприимная страна, там живут очень гостеприимные люди. Меня хорошо встретили, накрыли на стол, было много еды, я ел, и в какой-то момент понимаю, что я больше не могу. Я им говорю: «Я больше не могу». Они отвечают: «Если ты не доешь, мы обидимся». И я заметил, что в основном так говорят представители таких национальностей, которых ты вообще не хотел бы обижать.
Про нас, евреев, есть стереотип, что мы жадные. И мне часто пишут евреи в интернете, которые говорят: «Зачем ты шутишь, что мы, евреи, жадные? Ты этим только укореняешь этот стереотип!» Я таким евреям отвечаю: «Если не хотите, чтобы я шутил, что евреи жадные, скиньтесь, заплатите мне и я перестану!» Они пишут: «Действительно, что мы начинаем. Хочешь шутить — шути!»
Вы замечали, что когда выпиваешь «Колу» из мини-бара, которая стоит 3 доллара, а потом покупаешь в магазине такую же за 1 доллар и ставишь назад, то создаётся ощущение, что ты заработал 2 доллара?
Многие думают, что евреи приходят после работы домой, открывают коробку из-под обуви и пересчитывают доллары; что только у евреев ребёнок просит перед сном не почитать ему книжку, а посчитать доллары. Приходит отец, считает доллары и ребёнок засыпает, но засыпает не в процессе пересчёта, а когда отец досчитает и скажет: «Всё на месте, сынок».
Недавно, друзья, я сделал себе операцию. Операцию на нос и выравнял перегородку, убрал немного горбинку. Официально эта операция называется ринопластика. <...> Мне теперь многие друзья говорят: зачем убрал горбинку, ты от этого стал меньше евреем! Но я с этим не согласен. Если от еврея что-то отрезать, он не становится меньше евреем.
... Антисемитизм очень удобная вещь для тебя, если ты еврей. Этой вещью можно продать всё что угодно. Это как расизм для чёрных, только более утончённый. Потому что по чёрному сразу видно, что он чёрный, но по еврею не сразу видно, что он еврей. Ты можешь в трамвае наступить еврею на ногу и даже не будешь знать, что он еврей, но он уже точно будет знать, что ты антисемит. Евреи могут себе это позволить, потому что евреев очень часто обижали по всему миру. В Америке очень долго обижали чёрных, теперь у них президент чёрный. Евреев очень долго обижали по всему миру, поэтому, я считаю, теперь по всему миру должны быть президенты евреи. Если по всему миру будут президенты евреи, всем от этого будет только хорошо, потому что не будет никаких войн, будут просто очень долгие переговоры. <...>
Если по всему миру будут президенты евреи, новости будут выглядеть примерно так: «Сегодня президент Испании позвонил президенту Швеции и выразил своё недовольство тем, что президент Швеции очень редко бывает с официальным визитом в гостях у президента Португалии. Он сказал, что это никуда не годится, потому что президент Португалии это всё-таки твоя мать». Будут и такие новости: «Сегодня президент Болгарии позвонил президенту Румынии и сказал: «Перезвони мне!» На что президент Румынии ответил сообщением: «Давай лучше в Скайпе!»
Телевидение ничему не хочет нас научить. Телевидение — это бизнес и ничего больше. Те, кто делают телевидение хотят только одного — они хотят, чтобы вы их смотрели. Потому что, чем больше вы их смотрите, тем больше денег стоит реклама. Чем больше денег стоит реклама, тем больше они зарабатывают. Вот и всё. Фактически вы смотрите, как они зарабатывают.
Я недавно понял: одни переживания порождают другие. Я долго собирал деньги, чтобы купить квартиру в Москве. Копил эти деньги, хранил их у себя дома. И я очень переживал за эти деньги, и поэтому недавно отнёс их в банк. И, казалось бы, мне должно было стать полегче, но вместо этого мне стало потяжелее. Потому что раньше я переживал только за свои деньги, теперь я переживаю за целый банк. Раньше мне было достаточно посмотреть, на месте ли деньги, а теперь, чтобы успокоиться, мне нужно идти смотреть, на месте ли банк.
Всё меняется в жизни мужчины после женитьбы. Например, ты больше не можешь после женитьбы со своей женой на прогулке засматриваться по сторонам на чьи-то задницы. Всё, что ты можешь на прогулке с женой, это смотреть прямо. В идеале, если там есть чья-то задница. Женатому мужчине нельзя смотреть на чьи-то задницы. Ты можешь её видеть, но нельзя на неё смотреть. <...> Я заметил: чем круче задница, тем опаснее на неё смотреть. Если на какую-то среднюю задницу можно ещё немного посмотреть, поразглядывать, на классную задницу вообще нельзя смотреть. Как на сварку. Могут быть проблемы со здоровьем, зрение сильно может упасть от удара по голове. Могут выпасть глаза.
Я три года в браке и заметил, что в жизни с возрастом всё меняется. Например, когда тебе двадцать лет ты можешь познакомиться с какой-то тёлочкой, полететь с ней в Прагу. Сейчас я тоже могу познакомиться с какой-то тёлочкой, полететь с ней в Прагу, но вечером мне нужно быть дома. Тёлочке не сильно понравится такая короткая поездка в Прагу. Такой мужик, который изменяет не ради секса, а чтобы накопить мили.
За последний год объёмы коррупции в России достигли рекордной цифры. И главное, что с этой заразой активно борются. Но не факт, что активно борются, но активно показывают, что борются. Прямо так активно показывают, что борются, что начинаешь верить, что только этим и поборют... Задействованы и Национальный план противодействия коррупции, и Национальный антикоррупционный комитет России, и президент утвердил стратегию противодействия коррупции на два года, но ничего не помогает. Всё потому, что это мелко. Только когда мы построим антикоррупционную космическую станцию, тогда это точно поможет раз и навсегда.