Толстый — это красиво.
В данном контексте имеется в виду быть толстым, иметь лишний вес.
Из последнего интервью Джимбо.
Толстый — это красиво.
В данном контексте имеется в виду быть толстым, иметь лишний вес.
Из последнего интервью Джимбо.
Когда я учился в старших классах, у меня была куча записных книжек. По какой-то дурацкой причине — а может, это был мудрый поступок — я их все выбросил. Нет ничего, что я хотел бы заполучить больше, чем эти два-три блокнота. Я даже думал пойти на сеанс гипноза или принять тиопентал натрия, чтобы вспомнить — ведь я писал в них ночь за ночью. С другой стороны, если бы я их не выбросил, я бы никогда не написал ничего оригинального, поскольку там были в основном вещи, о которых я слышал или читал, типа цитат из книг. Я думаю, что если бы я от них не избавился, я не был бы свободен.
Я слишком жадный: чем больше — тем лучше. Я бы хотел, чтобы дома у меня валялись золотые слитки, просто чтобы были.
Музыка высвобождает мое воображение. Когда я исполняю свои песни на публике — это драматический акт, но не просто игра в театре, а социальный акт, реальное действие.
У меня была такая волшебная формула — я использовал ее, чтобы прорваться в собственное подсознание. Я лежал и повторял снова и снова: «Трахни мать, убей отца. Трахни мать, убей отца».
Это политика, но наша сила — в сексе. Наши концерты — это политическое взаимодействие, завязанное на сексе. Секс исходит от меня, потом переходит к зачарованному кругу музыкантов на сцене. Музыка достигает аудитории и взаимодействует с ней. Люди идут домой и взаимодействуют со своей реальностью, а потом с этой реальностью взаимодействую я, так что вся эта секс-история становится огромным сгустком энергии и страсти.
Можете называть нас эротическими политиками. Мы — группа, играющая рок-н-ролл, мы — группа, играющая блюз, мы просто группа, но мы еще и гораздо большее. Концерт «The Doors» — это открытое заседание, созванное нами для драматических дискуссий и развлечений. Выступая на сцене, мы участвуем в создании мира, и мы празднуем это с собравшейся публикой. Это скульптура тел в действии.
Оглядываясь на свою жизнь, я поражаюсь количеству открыток, не получившихся фотографий, выцветших плакатов − времён, которых не помню.
As I look back over my life, I'm struck by postcards, ruined snap shots, faded posters, of a time I can't recall.
Он говорил со мной. Он испугал меня своим смехом. Он взял меня за руку и провел мимо Молчания к холодному шелесту Колоколов.
Ко всему, что я делаю, я отношусь с неизменной иронией.