Медленно день уходит
поступью матадора
и плавным плащом заката
обводит моря и долы.
Под водою
строки плывут чередою.
Гребень воды качает
россыпи звёзд и чаек.
Сна не тревожит ветер
гулом гитарной деки.
Только тростник и помнит
то, что уносят реки.
Перевод А. Гелескула.
1921 год. Из «Поэмы о цыганской сигирийе».
Перевод Марины Цветаевой.
Пустынны дворы Севильи,
и в их глубине вечерней
сердцам андалузским
снятся
следы позабытых терний.
Воображение — синоним способности к открытиям.
Перевод О. Савича
Я войду прямо в сердце
и согрею ладони.
Сердца, жаркого сердца!
В его смертном ожоге
мои недра оттают.
Я заждался! С дороги!
Я проникну! Ни тени
не останется где-то.
Зашумят перелески
отголосками света.
Этой ночью от крови
оживут мои щеки
и подмятые ветром
камыши у протоки.
В неприкаянной смуте
предвечерья, когда люди
вздыхают, а у деревьев голова
раскалывается от птиц,
выключи сердце и примерься
к широким веслам заката.
Не забывай и на пределе
счастья или страха прочесть
на ночь «Отче наш».
Непонятная путаница
закоптившихся звезд
расставляет сети моим
почти увядшим иллюзиям.
Мои черты замрут осиротело
на мху сыром, не знающем о зное.
Меркурий ночи, зеркало сквозное,
чья пустота от слов не запотела.
Ручьем и хмелем было это тело,
теперь навек оставленное мною,
оно отныне станет тишиною
бесслезной, тишиною без предела.
Но даже привкус пламени былого
сменив на лепет голубиной стыни
и горький дрок, темнеющий сурово,
я опрокину прежние святыни,
и веткой в небе закачаюсь снова,
и разольюсь печалью в георгине.
перевод взят из буклета альбома группы Мельница. Автор перевода не указан.