Никита Александрович Быченков — российский актер театра и кино.
Моя любовь не знает созидания,
Она сжигает, душит и болит,
Она всегда приходит с опозданием,
И требует, и злит себя, и мстит,
И именно ее ты хочешь слепо...
Ты помнишь, как в одиннадцать утра.
Я провожал тебя коряво и нелепо,
Как будто провожая во вчера...
Ведь по твоей струне, колючей нитью,
Обматывая стужей до рубца,
Я внес в нее свой голос, как событие,
Как завершение замысла творца...
Надо было просто жить нынешней минутой, и жить дальше.
Очень страшно уходить в никуда.
Дождь на улице. Забавный дождь — знаешь, что он есть, но его как бы и нет.
Глаз считывает информацию по цвету улицы, по цвету небу, нос ощущает какую-то влажность и нестандартность, уши воспринимает звук брызг, всё тело чувствуешь мокроту — все эти процессы, объединяясь в один — сопоставляют данную картинку с увиденными раньше, в подсознании пролетает ряд карточек, выбирая самую схожую с данной, но при условии, что в той карточке действительно был дождь. Информация, пока что неизвестным человеку путём, попадает в сознание, там прокручивается в миллиардах сопоставлений с прогнозами погод и услышанным от разных людей — и в итоге рождает мысль о дожде. Точнее о том, что именно ты называешь дождём. Через мгновение, как сигнал, мысль облекается в речь, и ты мысленно проговариваешь буквами: «Дождь».
И ты уже знаешь, что дождь либо был, либо будет, либо уже есть сейчас. Потому как картинка соответствует знанию.
Но вот сегодня, когда я шёл — дождя не было. Была видимость дождя, было будто предчувствие дождя, но вот этих капель воды, того самого, что мы называем словом «Дождь» — не было.
Хотя, конечно, дождь — это не только капли воды, имеющие свой вес, своё время и скорость.
Это ряд явлений, вполне поддающийся различию для нашего сознания. То есть, его можно разделить.
Хотя это неважно. Главное, что дождь.
И всё. Дождь.
Выбираешь любовь.
Даже не думая о любви. И не о ком думать. И даже не хочется думать о ком-то — лучше о чём-то. О факте любви.
Просто выбираешь любовь.
И не можешь при вопросе объяснить — что это значит.
Да и не надо объяснять.
Грустно? Нет.
Наоборот, в этом величайшая ирония, доступная узкому кругу людей. Можно сколько угодно спорить и не верить — но это тем не менее правда.
И вдруг начинаешь понимать Бродского.
Нет, понимать — плохое слово... Жить! Начинаешь жить. Живёшь. Видишь. Чувствуешь. Подсмеиваешься. Живёшь. Слышишь. Говоришь. Живёшь. Куришь. Кофе. Кофе. Лестница на втором этаже института. Три человека, которые живут с тобой одним и тем же. Которые понимают каждый взлёт твоей брови. Которые тоже живут. И тоже подсмеиваются. Куришь. И кофе. И бессознательное изучение асфальта. Здесь и сейчас.
Новый период. Даже не новый, а просто более глубокий.
Когда осмысление каких-то романтических мечт переходит в анализ явлений повседневной жизни и это начинает доставлять тебе удовольствие.
Это не ко всем приходит.
Кто-то удачлив — вместо размышлений выбирает глупость и неведение. Пусть даже это свободный выбор.
Но можно ли говорить о выборе, когда ты глуп?
Это просто моменты, когда плачешь из-за ничего и обо всём...
Только не забудь когда-нибудь вернуться...
И когда-нибудь потом... Я буду жить на берегу, в построенном из песка городе, который от набега волн становится только прекраснее, и освещённом четырьмя советскими лампами, буду держать в руках карточку другой, думать, почему я называю это карточкой, а не фотографией, и бесконечно смотреть на море... Вдаль...
Ты скажешь — это романтика?... Нет, это не романтика... Там всегда остаётся надежда... Надежда на то, что может никогда и не сбыться... Она просто есть... Здесь нет надежды... Есть безнадёжность... Есть потеря. Это потеря всего, что у меня было, если знать — что было для меня — всем... Это неимение ничего за огромной глубиной мысли и бесконечности песка... И даже не сон... Реальность, но без мечты. Где солнце — только нарисованная на небе мечта, а подлинные — только море и карточка. Карточка... Та, в ком я оставил свою зиму и похоронил свои улыбки... Та... Впрочем, это уже неважно.
Просто берег. И вода... И без ветра... И без слёз... И без тебя... да и без меня...
И без любви...
Темно.
Для меня любая работа, как и весь мир — это тысяча деталей, но никак не целое. И есть детали хорошие, есть корявые. А есть еще тотальное говно и тотальный шедевр, они обсуждению не подлежат.
из спора о хорошем и плохом кино
из спора о плохом и хорошем кино
Желания с возможностями не связаны никак.
В куче серого дерьма гения не разглядишь. Только посмертно.
о плохом кино
Система нужна для того, чтоб делать гениев похожими на толпу...
о плохом кино