Райнер Мария Рильке – цитаты

Есть в жизни добро и тепло,
у ней золотые тропинки...
Пойдём же по ним без запинки,
жить — право же, не тяжело.

Ликуют птицы, реет свет,
и гулко зазвенели дали;
в том парке, где мы танцевали,
все окунулось в белый цвет.

Где ты, счастье взоров голубиных?
Не найти его, не доискаться.
Светлая вода стоит в ложбинах,
вечер кровью брызнул в тень акаций.

Девушки, смеясь проходят мимо,
голоса за рощей отзвучали...
Снова звезды явятся и с ними
сны, до края полные печали.

Ты пронесся, мой час безвестный.
Больно ранил меня крылом.
Что мне делать с собственной песней,
с этой ночью и с этим днем?

Да завершится летний зной, — пора,
Всевышний, брось густую тень на гномон,
в замолкший гомон пашен кинь ветра.

Плодам последним подари тепло
календ осенних, солнечных, отрадных,
и сделай сладость гроздий виноградных
вином, что так темно и тяжело.

Теперь бездомный не построит дома,
Кто одинок, тот будет одинок.
Не спать, читать, ронять наброски строк,
Бродить аллеями по бурелому,
Когда осенний лист шуршит у ног.

Жила без ласки, без привета -
так, видно, было суждено...
Вдруг хлынуло потоком света, -
любовь ли, нет ли — всё равно.
Потом ушло, — она осталась, -
глядит на пруд перед собой...
Как сон, всё это начиналось
и обернулось вдруг судьбой.

Цветы, цветы, цветы,
чья участь — опадать,
чтоб для плодов создать
пространство чистоты.

Всё это без конца
нам сердце атакует,
которое тоскует
как многие сердца.

Так чудо углубил
ваш голос, рог чудесный,
как будто бы небесный
охотник затрубил.

Как влюбляться в школе удавалось,
где не удавалось ничего!
А с восхода по закат вмещалась
бесконечность — вся на одного!

И шептала в тайне многоликой
мальчику незрелому: лови;
сердце мчалось по дуге великой
в безымянном времени любви.

Счастливым, богатым — прилично молчанье,
что размышлять-то над их судьбой.
Но обездоленный просит вниманья,
он говорит: я слепой,
или: я тоже ослепну вскоре,
или: меня преследует горе,
или: при мне ребенок больной,
или: меня совратили с пути...

Горя много, а слов не найти.
Людям другие дела интересней.
Привлекать вниманье приходится песней.

Я ничто и не буду ничем ни дня.
Я мал, а кругом большая возня;
и дальше не краше.
Папаши, мамаши,
пожалейте меня.

Правда, я не стою забот:
жатва уже снята.
Пора не пришла мне и не придет -
не нужен нигде сирота.

Над снежной ночью бесконечной
беспечный мертвенный покой,
и только в сердце — вещей, вечной
всё веет болью и тоской.
<...>
Мне больно, больно, словно жду я,
что мир погибнет без следа, -
как будто милая, целуя,
«прощай, — мне шепчет, — навсегда!»

Слова простые, сестры-замарашки,
я так люблю их будничный наряд.
Я дам им яркость красок, и бедняжки
меня улыбкой робкой одарят.

Их суть, которую они не смели
явить нам, расцветает без оков,
и те, что никогда еще не пели,
дрожа вступают в строй моих стихов.

О звёзды,
уж не от вас ли — приверженность к лику любимой?
Может быть, юноша знает очертанья,
ясную их чистоту, ясность созвездий познав?

Живи, чудес не понимая,
и будет жизнь твоя — как пир,
как для ребёнка — утро мая:
он побежит, весне внимая;
дорога перед ним прямая,
и весь лазурью полон мир.