Мир глумлив, и радостен, и тесен,
и разнообразен — только в нем
никому никто не интересен;
все горим беспомощным огнем.
Каждый раз, когда не так, то это
что-то вроде чуда — эксклюзив,
так сказать, прорыв сухого света,
раздраженно-радостный мотив.
Другими словами, Санкт-Петербург, 2006
Другими словами, Санкт-Петербург, 2006
Не выяснять, глупа ли честность,
пытаться жить, пытаться жить;
все остальное — неизвестность
и даже тайна, может быть.
Смотри, влюбленные плетутся
по парку в середине дня...
Ты даже вправе усмехнуться -
мол, это точно без меня...
Почти забыть свои волненья
и видеть радужные сны, -
сходя с ума от вдохновенья
за две недели до весны.
Другими словами, Санкт-Петербург, 2006
Я вдруг вспомнил главу «Дон Кихота»,
ту — наверное, лучшую, где
старый рацарь в финале похода
бормотал мадригал в темноте,
спал в траве, не снимая одежды,
рядом с толстым, веселым слугой...
Сколь блажен потерявший надежды,
разуверенный в цели благой.
Приходится быть сильным, чтоб была
возможность оказаться нежным...
Не распрямить тяжелого крыла
над безнадежным, -
над сутолокой, злобой, суетой,
игрой существованья.
Простор растянут — звонкий, золотой -
на дне сознанья.
Например, ты выжил. Позитив?
Несомненно. Так ли это мало!..
Скучный, старый, слабый, но мотив -
мол любовь не восторжествовала.
Ты живой, все живы дни бегут,
жизнь сложилась так, а не иначе,
вот и все, ни гнева, ни тоски,
ни тоски, ни гнева — и обратно...
Бросишь ручку и потрешь виски.
Хорошо. Бессмысленно. Прохладно.
За май-июнь так мало написалось.
И новая тетрадь лежит чиста.
Душа! что сделать, чтоб не опасалась
ты больше ни молчанья, ни листа
раскрытого...
Впрочем, вот — стоит перед глазами -
мой приятель с прозой и стихами,
спрятанными в драповом пальто,
друг, поэт, товарищ по ЛИТО.
Он разденется и прочитает
новые (скучнейшие стихи)...
Выслушает все, пообещает
не писать подобной чепухи,
заменить какой-то там эпитет.
И ему советуют: дерзай...
Он дерзнет. И ничего не выйдет,
ясно, что не выйдет, но... пускай.
- 1
- 2