Виктор Сухоруков – цитаты

Борьба с недостатками всегда индивидуальна. Общее средство может быть только от гриппа.

Когда сегодня доказывают, что мы произошли из воды или ещё каких-то веществ, я всё время задаю себе вопрос, а почему мы во сне летаем? Откуда заложена внутри человека какая-то программа, а я уверен, что это Божия программа, что нам всё время говорит: вы в жизни то не способны к полёту, а во сне — ну полетайте. И мы же летаем. И как нам от этого здорово и страшно, и радостно.

Старость неизбежна, но я отношусь к ней как к пятому времени года. Это период, когда человек углубляется в воспоминания и уже ничего не может создать, потому что опыта у него больше, чем сил. Это твой последний рубеж. То место, откуда ты уже не вернешься назад, только к смерти.

Да, мы сильные. Но говорить, что мы сильнее, — это значит заблуждаться. Когда мы хорохоримся, в этом нет силы. В этом есть пижонство. А мы должны быть воистину сильными. А сильный — молчит. Он снисходительно, с высоким взглядом смотрит на тех, кто с тобой разговаривает. Сильный не должен махать руками. И кулаками. Он должен понимать ситуацию. И внушать всем, кто грозит, кто скалится: успокойтесь! Не будите во мне зверя. Еду, еду не свищу, а наеду, не спущу!

Мы простые смертные временные люди на этой Земле но у каждого из нас есть земля, есть кладбище, есть родильный дом, есть мать, отец, есть корни, есть исход... Не побег, не исчезновение... Я уже подкрадываюсь к слову «предательство». Мне кажется, самое великое преступление и самый тяжёлый поступок или проступок — это предать, предать близкого человека, предать свою землю, предать свой дом, родных, близких, предать себя. <...> В последние годы я живу по принципу трёх понятий. Знаете, это как говорят, Земля на трёх китах... У каждого из нас есть некоторые правила, которым мы хотим соответствовать. Терпение, жертвенность и непредательство. Под этими тремя понятиями я сегодня себя и сохраняю, тружусь, и хочу оставить всего себя самого своей многострадальной, многовековой, уставшей, но очень мечтающей моей Родине, чего и вам желаю.

Просто, даже глядя на себя, я говорю: «Гад какой! Но хорош!» Это и есть отрицательное обаяние, когда я интересен, но неприятен. Когда мне интересно наблюдать за этим чудовищем. Я понимаю, что он вреден, опасен, страшен, а глаз не оторвать. Думаю, если бы этого обаяния не существовало по природе, наверное, я был бы неинтересен совсем.

Если человек выскажет свою тайну, выронит её из себя случайно, она перестанет быть тайной... Люди интересны до тех пор, пока в них заложена недосказанность, есть некий секрет!