Экипаж самолета, перевозящего грузы и пассажиров, попадает в ситуацию, по сравнению, с которой конец света может показаться детской забавой... В аэропорту, в котором приземлился самолет, землетрясение.
Извергается огненная лава, земля уходит из под ног, все вокруг горит и рушится, людей охватывает ужас, возникает паника.
После прибытия самолета происходит огромной силы новый толчок. Взлетная полоса повреждена. Но благодаря опыту и мужеству экипажа самолет удается поднять в воздух. Кажется, что пришло спасение, что самое страшное осталось на земле. Однако выясняется, что при взлете самолет получил массу повреждений, и одно из них слишком опасно, чтобы самолет смог благополучно приземлиться...
Ну зачем эта твоя современность. Ну зачем мне эта независимость. Ну зачем она мне? Ну мне? Я-то тебе изменять не собиралась. Ты понимаешь? ... Я истеричка, потому что я очень люблю тебя. Это тебе наплевать. Наплевать есть я, нет, тебе всё равно. А знаешь что, я рада, что так всё произошло. Вот приросла бы к тебе всей кожей с мясом — вот тогда было бы не отодрать. А так я очень рада.
— Тома, Тома... У тебя обратный рефлекс. Раньше надо было плакать, а теперь уже радоваться надо.
— Уйди и не трогай меня никогда! Я тебя ненавижу!
— У тебя шок.
— У меня шок от тебя на всю жизнь! Ты понимаешь? Притворялась, унижалась, только чтобы быть с тобой, а ты меня предал!
— Всё же было по-другому час назад?
— Потому что я думала, что мы погибнем! А теперь — всё как было!
— А... Ну извини меня... Извини, что я не погиб.
Знаешь, если человек сделал не как хотел, поддался боли, страху или какому-нибудь другому давлению на него, то после и жалко и стыдно будет, а уж ничего не переделаешь.
— Тома...
— Да, слушаю, Андрей Васильевич.
— Я хочу тебя предупредить, что ли. Скворцов для семейной жизни не совсем подходящий. Но как механик он блеск, это у него не отнять. А вот с женщинами... Короче говоря, если начнёт к тебе клеиться, гони-ка его ко всем чертям.
— Спасибо большое, Андрей Васильевич. Спасибо Вам. А если не начнёт?
— Ну что ты улыбаешься? Что ты улыбаешься, а? Все вы так. Каждая думает — это он с другими плохой. А я такая красивая, такая умная, что со мной он будет очень хорошим. А потом ведь плакать придётся.
— Значит, так: взлететь невозможно, а оставаться — погибнем. Отсюда вывод — будем взлетать.
— Как взлетать?
— Вплотную к горам, по свободной рулёжке.
— Её ж не хватит.
— Всё! Хватит, не хватит — обсудим в Москве. Все на борт!
— Всё-таки поразительно... Вот скажи — у нас женщины уравнены в правах с мужчинами? Да? Так пользуйтесь! Что ж вы не пользуетесь своими привилегиями? Откуда у вас у всех это бессмысленное, дикое, атавистическое желание выскочить замуж, для чего, зачем?! Не понимаю... Ну что ты так на меня смотришь? Что, я не прав?
— Прав, конечно.
— Конечно, прав.
— Прав.
— Я понимаю — раньше, до нашей эры, когда жили эти, ну... троглодиты. Он гоняется там за мамонтом, она, естественно, сидит и ждёт его у костра, потому что она понимает: не будет мужа — не будет мамонта, не будет мамонта — не будет еды. Нет, ну действительно! Ну это можно понять, в этом был железный смысл! Она должна была к кому-то прилепиться, прицепиться, чтобы выжить — это же естественно! А что теперь? Теперь, когда она... она кандидат наук, у неё зарплата такая, что она обеспечена лучше любого мужика — потому что не пьёт. Так нет — она должна вцепиться обеими руками в кого-нибудь, в какое-нибудь ничтожество! Потому что это муж. Это муж, это семья — не понимаю. Ну не бред?
— Бред.
— Ну, конечно, бред!