Ждала, когда наступят сроки,
Когда вернешься ты домой,
И горьки мне, горьки твои упреки,
Горячий мой, упрямый мой!
— Ой, недаром дуб с рябиной в роще рядышком стоит,
У Гордеича с Галиной скоро свадьба предстоит.
— А чего ж они скрывают, Никаноровна?
— А они еще не знают, Христофоровна.
— Вовек почтение, Галина Ермолаевна. Не узнаете?
— Как я могу вас не узнать, Гордей Гордеич? Да вас за версту узнаешь.
— Неужели я такой заметный?
— Усы у вас заметные.
— Усы? Это для осанки. Я казак.
— А теперь и казаки без усов больше ходят.
— Ну а мне-то что? Я человек холостой, казак вольный. Захочу — и бороду отпущу.
— Отпускайте хоть косы, Гордей Гордеич!
— Ишь какой жених нашелся! Шпингалет!
— А я не жених, папаша, я сват.
— А мы таких сватов оглоблей!
— Некультурный разговор, дедушка.
— Авдотья, неспроста она его захомутала.
— Неспроста, кума, ой неспроста.
— Ну что же я могу, Гордей Гордеич? Уж я и так, и этак. А Даша на меня внимания никакого не обращает.
— Как это «не обращает»? А ты ухаживай, добивайся, завоюй её. Эх ты, казак! Вот, скажем, если бы я был в твоих годах...
— Ну да, вы бы! Ладно, давайте, давайте.
— Попробуй! Так ты глаз с неё не спускай, угощай мороженым, катайся на каруселях, веди в цирк, в цирюльню веди.
— У-у-у...
— Все расходы правление берёт на себя.
— А, ну тогда другое дело!
Всем на удивление
Объявляю объявление:
Что нами снижена цена
На дыни, тыквы и арбузы,
На початки кукурузы,
На коренья и на фрукты
И на прочие продукты.
Цены на тридцать процентов снижены,
Товары к потребителю приближены.
Милости просим в наш ларёк,
Покупайте в срок! Запасайте впрок!
Чтоб не бегать по морозу
За десятком огурцов!
Передал завхоз колхоза
Мудрецов.
— Смотрю я на вас, и сердце мое опять подает тревожные звонки.
— Какие звонки?
— Тревожные.
— Это мой завхоз. Вот мировой мужик, ни у кого такого завхоза нет!
— Не хвастайтесь, Гордей Гордеич, не люблю, когда хвастаются.
— Не любите?
— Не люблю.
— А-а... Это Вася Тузов, мой коневод. Ни у кого такого коневода нет.
— Опять, Гордей Гордеич?
— Не буду, не буду.
— А это правда?
— Про что это вы, Денис Степанович?
— Да про хомуты.
— А! Правда! Вот и Гордей Гордеич может подтвердить.
— Подтверждаю, факт.
— Продают хомуты, а они только на голову ишаку лезут.
— Позвольте, это что же выходит дело, что я ишак?
— Ой, что вы!
— Это же ты почему такого невысокого мнения о своей персоне, товарищ Ворон?
— Это другие, Денис Степанович, о моей персоне невысокого мнения — те, которые тут разные песенки сочиняют.
— Жизнь ваша большая, интересная.
— Какая же она большая, когда мне еще и двадцати лет нет.
— Ну и что же? А другой сто лет проживет и ничего не сделает. А вы, вы вот герой.
— Да сделала я пока ещё очень мало. Ой, забыла! Забыла рассказать вам самое интересное. В прошлом году я в Москве была.
— Да?
— Ходила по улицам, каталась в метро, была в театре, цирке, планетарии. Но, вы знаете, меня все время почему-то тянуло к себе домой — на свои поля, степи. Люблю я наши кубанские степи.
— Шестьсот сорок пять — красотища! Шестьсот сорок пять!
— Ерунда. Ты мне скажи, Антон... Хотя, ты ничего не можешь мне сказать, ничего ты не можешь понимать, и ничего ты не можешь чувствовать.
— Э, нет, Гордей Гордеич, Мудрецов все понимает. «Быть или не быть — вот, в чем вопрос. Что благороднее: сносить ли гром и стрелы враждующей судьбы или восстать на море бед и кончить их борьбою? Офелия! О нимфа! Помяни меня в свое святой молитве».
— Антон, ты сошел с ума.
