— Эй, привет. Ты хороший или плохой?
— ... плохой.
— Это может стать проблемой.
— Они с Жане и твоим дедом поехали на берег.
— Им туда не добраться, если за рулем дед.
— Не надо так говорить, Хави.
— Он же совсем дряхлый.
— Конечно, он же старый. Это естественно.
— Лезет в чужие дела, торчит дома целыми днями, кому он нужен?
— Когда-нибудь, быть может через много лет, но настанет день и ты так пожалеешь о том, что сейчас сказал, что возненавидишь себя.
В море, в море и в невесомость глубины — туда, где сбываются все мечты и сливаются две души, исполняются самые заветные желания. Наши глаза встречаются, и безмолвное эхо разносит неслышные слова — все глубже, и глубже, за пределы того, что есть плоть и кровь. Но я всегда просыпаюсь и всегда жажду смерти. И я навечно прижался губами к твоим волосам.
Когда Жане сказала мне, что некий адвокат пожелал заняться моим делом, мое решение было определено следующими обстоятельствами: этот адвокат страдает тяжелой прогрессирующей болезнью. Только человек в таком состоянии способен понять меня и почувствовать, что мое существование — это ад. А теперь я знаю, что даже жизнь в аду обретает смысл, когда встречаешь такого человека, как вы. Стоило жить хотя бы ради той сигареты, которую мы выкурили вместе, и ради этого письма вам.
Письмо парализованного больного к своему адвокату, который отстаивает его право на эвтаназию.
— Плохо, что отсюда не видно море.
— А может и хорошо? Я вижу его, когда захочу.
— Вы о чём?
— Когда у меня есть настроение, я сосредотачиваюсь и отправляюсь к морю, улетаю туда.
— Море для вас очень много значит?
— Море подарило мне жизнь, а потом отняло её, остальное не важно.