— У меня дети. У меня их двое: мальчик и… м-м… де… тоже мальчик. Два мальчика. Вот. Это обуза.
— Господи, как вы можете так говорить о детях?
— Ну подождите, Людмила Прокофьевна!
— Да что вы?
— Не перебивайте, пожалуйста! Я и сам собьюсь.
Это директор нашего учреждения Людмила Прокофьевна Калугина. Она знает дело, которым руководит. Такое тоже бывает.
— Никому из сотрудников вы бы не позволили себе швырнуть в физиономию букетом. Неужели вы ко мне неравнодушны?
— Ещё одно слово, и я запущу в вас графином!
— Если вы сделаете графином, значит, Вы действительно меня… того-этого…
— Где у вас дверь...
— Где надо, там и дверь.
— ... открывается?
— А ягоды Вас не интересуют?
— Только в виде варенья.
— А как вы относитесь к стихам… в виде поэзии?
Вызовите мне, пожалуйста, самую светлую голову нашей с вами современности.
— Что же, выходит, что все меня считают таким уж чудовищем?
— Не надо преувеличивать. Не все… и не таким уж чудовищем…
— Не бейте меня по голове, это моё больное место!
— Это ваше пустое место!
Если бы не было статистики, мы бы даже не подозревали о том, как хорошо мы работаем.
— Вы уходите, потому что директор вашего учреждения Калугина…
— Ну-ну, смелее, смелее!
— Самодур?!
— Угу. Самодура!
Иногда бывает, что хочется поплакать, но что же я буду реветь в одиночку? Это всё равно, что алкоголик, который пьёт в одиночку.