Но вы-то не горюйте. Эшли Уилкс жив и скоро вернется домой, к любящим женщинам. К обеим.
Я зол. Вынужденные потери приводят меня в бешенство. Пустые потери.
— Кстати, насчет панталонов — в Париже такие доспехи уже не носят.
— А какие... Об этом неприлично говорить!
— Вас смущает то, что я говорю об этом, а не то, что я об этом знаю?
Многие беды происходят в мире из-за войн. А впоследствии выясняется вся бессмысленность этой бойни.
О, Боже! Какой тугой корсет! Сегодня я точно икну и окончательно испорчу свою репутацию.
— Почему я позволяю вам приходить ко мне?
— Потому что я единственный мужчина старше шестнадцати и моложе шестидесяти, который вас развлекает.
— Не флиртуйте со мной, как с вашими мальчиками. Мне от вас нужно больше, чем флирт.
— А что же вам нужно?
— Я вам скажу, если вы снимите с себя эту жеманную улыбку. Я хотел бы... хотел бы услышать то, что вы однажды сказали Эшли: «Я вас люблю».
— Этого вы не услышите от меня до конца ваших дней.
Была когда-то страна искусных наездников и хлопковых полей, звалась она Старым Югом...
Там, в дивных уголках, застыла в прощальном поклоне сама Галантность. Там жили последние Рыцари и прекрасные Дамы, последние Хозяева и их Рабы...
Теперь об этом можно прочитать только в книгах, теперь это не более, чем сон, которые трудно забыть.
Это целый Мир, унесенный ветром...
— Я знаю одно — я люблю вас!
— Это ваши трудности.
Возьмите, сколько вас знаю, в самые тяжелые минуты у вас при себе нет платка.
— Простите меня, простите меня за все, Ретт.
— Моя дорогая, вы такое дитя. Уверены, можно зачеркнуть прошлое, стоит лишь прощения попросить?