Пикник

Самый звонкий крик — тишина,
Самый яркий свет — ночь.

Я — пущенная стрела, и нет зла в моём сердце, но кто-то должен будет упасть всё равно...

Даже в самом пустом из самых пустых
Есть двойное дно, есть двойное дно.

Мое имя — стершийся иероглиф,
Мои одежды залатаны ветром.
Что несу я в зажатых ладонях?
Никто не спросит, и я не отвечу.

Сегодня наш праздник сгорает свечой,
Играй, музыкант, играй мне ещe.

Он занят игрой и каждый второй, да, каждый второй замедляет свой шаг.
Но только не я, я весел и пьян, я только сейчас начинаю дышать.

Не придуман еще мой мир,
От того голова легка...

Минуту... ещё минуту... мой ветер не стих.
Мне нравится здесь... в Королевстве Кривых.

Кем бы ты ни был, мир тебе и свет,
Кем бы ты ни был, грош тебе цена.
И все равно ведь где-то в вышине
И для тебя горит звезда одна.

Будь свободна, душа,
Но меня не лишай
Легких крыльев...

Скорей туда, куда никто не звал,
Где шум толпы и сигаретный дым,
Где наши судьбы крутит карнавал,
Туда, где вволю хлеба и воды.

У шамана три руки. Мир вокруг как темный зал.
На ладонях золотых нарисованы глаза.
Видит розовый рассвет прежде солнца самого,
А казалось, будто спит, и не знает ничего...

И то, что мой мир уничтожен,
Тебя не заботит ничуть,
И, будто от яркого света,
От глаз твоих скрыться хочу.

Да, ты можешь пустить в свою комнату пеструю птицу сомнений,
И смотреть, как горячими крыльями бьет она по лицу, не давая уснуть.
Что мне мысли твои? Эта жалкая нить, что связала и душу и тело.

Этот мир не похож на сказку,
Но и в нем все равно живут.

У шамана три руки и крыло из-за плеча.
От дыхания его разгорается свеча!
И порою сам себя, сам себя не узнаёт,
А распахнута душа — надрывается, поёт!