— Да, это я.
— Я офицер Райан. Вы не могли бы пройти со мной в участок?
Его тон не оставлял никаких сомнений в том, что это не вопрос, а скорее приказ. Дэниз испуганно взглянула на него. Он больше не казался красивым мужчиной в форме: это был злобный полицейский, пришедший, чтобы навсегда запереть её в крохотной камере без горячей воды и косметики. Она уже видела, как мрачная тюремщица, чьи ресницы никогда не видели туши, будет избивать её дубинкой под одобрительные возгласы заключенных...
— Кто-то в тебя стрелял. И ты туда вернешься?
— Да, Холли. Я офицер полиции.
— Это не значит, что ты должна подвергать себя опасности.
— Да... вообще-то значит.
Я желала быть на виду, желала быть воспринятой и принятой — словно под одобрительными взглядами возлюбленного. В то же время мне чудилось, что я опасно уязвима, боялась чужого суждения, особенно когда быть одной представлялось неловко или скверно, когда меня окружали пары или компании.
Я научилась жить среди равнодушия, без горячей заботы о себе, без подарков судьбы, в беспокойстве и раздражении постоянном. Когда меня оскорбляют, мне больно, но через два – три дня всё проходит. Женщины часто воспринимают триаду «деньги – слава – любовь» как возможную защиту от холода и боли (любовь тоже боль, но иного рода) – однако я выучилась жить и с холодом и с болью. Я терплю холод, как почтальон в старину, отправленный в дальнее поселение с важным письмом, я терплю боль, как терпит её человек с вылезшим гвоздём в ботинке, который ежеминутно терзает пятку, – и ботинок почему-то нельзя снять. Тем более что радость хоть не каждый день, как солнце на Севере, но согревает душу.
Пока что – всё терпимо. ...
Не удивляться учит и не ахать
Июнь пришедший, ото всех снегов
Свободный, где и цвет, и звук, и запах
Под мирною ленцою облаков.
Пришёл как неизбежность, хоть и снова
Мы сомневались: будет ли, придёт ль?
Знакомый и привычный, он всё тот,
В нас вглядывается, в нас ища иного...
— Ах! Мы же забыли их покормить! — Она виновато посмотрела на Крэха.
Тот с молчаливым упрёком покачал головой.
— А что я? Я пленников никогда не держала, тем более в таком количестве. Я, может, в первый раз в тюремщицах хожу... Как думаешь, не поздно им ужин нести?
В ответ раздалось глухое карканье.
— Да, пожалуй, поздно. Вдруг они спят? Лучше сразу с завтраком идти.