— Прости, Джонни. Я опять думал о девице Марион... Это сильнее меня. Я люблю её!
— Сколько же можно вздыхать и страдать? Женись, да и всё!
— Смеёшься? Что я, пойду к девушке... подарю ей букет, скажу: «Помнишь, мы играли в детстве? Выходи за меня!»... Нет, так это не делается!
— Смеёшься?
— Прячу блеск слезы
За яркой молнией улыбки
Среди разверзшейся грозы...
— Всё это было лишь ошибкой.
— И будет. Каждый новый раз.
— В таком большом доме наверняка одиноко... Почему смеёшься?
— Ну не плакать же. Когда спрашивают про одиночество, я задумываюсь, значит вот таким было моё взросление?
— Чего смеёшься?
— Да так. Вы сказали «старина»… Меня так отец называет.
— Все мы в чём-то отцы.
— Это конечно. Только он с нами уже давно не живёт.
— Сочувствую.
— Кому? Ему или нам?
