Я исхожу из той аксиомы, что гений в политике это хуже чумы. Ибо гений — это тот человек, который выдумывает нечто принципиально новое. Выдумав нечто принципиально новое, он вторгается в органическую жизнь страны и калечит ее, как искалечили ее Наполеон и Сталин, и Гитлер, нельзя же все-таки отрицать черты гениальности — в разной степени — у всех трех. Шансов на появление «гения» на престоле нет почти никаких: простая статистика. <...> Власть царя есть власть среднего, среднеразумного человека над двумястами миллионами средних и среднеразумных людей. Это не власть истерика, каким был Гитлер, полупомешанного, каким был Робеспьер, изувера, каким был Ленин, честолюбца, каким был Наполеон, или модернизированного Чингиз-Хана, каким являлся Сталин.
Похожие цитаты
В чём принципиальная разница между сталинизмом и гитлеризмом? Между Сталиным и Гитлером? В том, что Гитлер исступлённо ненавидел гуманизм и прямо говорил об этом, а Сталин всячески отстаивал гуманистическую парадигму развития человечества. Поэтому, как Томас Манн говорил: со Сталиным мы можем найти общий язык, в отличие от Гитлера, на почве воли к улучшению человечества. Поэтому у Рузвельта был общий язык со Сталиным — это был язык гуманизма. Советский проект исступлённо гуманистичен, нацистский — исступлённо антигуманистичен. <...> Теперь они ненавидят Сталина именно за гуманистический вариант сильной власти, а антигуманистический — возносят. Каждый раз, когда низводится Сталин — поднимается Гитлер. Низведение Сталина нужно только для поднятия Гитлера и нацизма и антигуманизма, потому что сегодняшняя западная элита не знает как управлять миром гуманистически <...>, а отдать власть не хочет. Поэтому она управлять будет вопиюще антигуманистиченски, а для этого надо будет не только Сталина отбросить, но и Христа! Надо будет вернуться к таким формам несправедливости...
Расстрелы — вопрос решенный: «у власти было так принято», «Гитлеру нет срока давности» и «Сталину можно простить».
Для меня есть два Гитлера: один, который существовал до конца французской войны; другой начинается с русской кампании. Поначалу он был добродушен и приятен. Он обладал бы необычайной силой воли и неслыханным влиянием на людей. Важно помнить, что первый Гитлер, человек, которого я знал до конца французской войны, обладал большим обаянием и доброжелательностью. Он всегда был откровенен. Второй Гитлер, существовавший с начала русской кампании до своего самоубийства, всегда был подозрительным, легко расстраивался и напряженным. Он был недоверчив до крайней степени.