Антон Лирник, LirnikBand — Детство

У нас было детство то, что надо,
Пусть мы не носили Gucci и Prada,
Что такое iPhone мы вообще не знали,
Мы в волка и яйца годами играли.

Родители нам не дарили мобилы,
Мы с рюкзаками в походы ходили.
Мы спали в палатках, а не в бунгало,
И ели не мюсли, а картошку с салом.

Мы носили варежки на резинке,
Мы видели Барби один раз на картинке.
Мы сбивали нунчаками люстры в зале,
Когда умер Вердер, мы все рыдали.

«Рабыня Изаура», «Комиссар Каттани»,
«Спокойной ночи» с тетей Таней.
Слон, попугай, удав, мартышка,
Кефир в бутылках с зеленой крышкой. <...>

У нас не было дачи на Кипре где-то,
Не было памперсов и интернета,
Зато, зато... У нас было детство!

Похожие цитаты

— не могу больше жить с тетей — попробуй на такую ораву
борща наварить, да еще и эти ее тараканы по поводу воды :((

— какие?

— да у нее водосчетчик, все время воду надо экономить. набрала сегодня в ванную
воды — сама в ней искупалась, потом в ней же постирала, потом пол ей же помыла,
а потом...

— и вот он — борщ, да?

Так уж получилось, что меня угораздило родиться спустя несколько дней после того, как на экранах телевизоров Советского Союза впервые показали «мыльную оперу». Называлась она «Рабыня Изаура», и сказать, что имела успех,  — это не сказать ничего. Я, конечно, не мог ничего помнить, но, судя по рассказам, всякая жизнь в стране во время трансляций прекращалась. Стояло все: от машин до заводов и электростанций. В промежутках между сериями люди обсуждали увиденное, широчайшим массам народа ни до чего другого не было дела. Слышал даже мнение, что именно из-за этого и развалилась великая страна.

Входя в средний возраст, он проживал в ту пору в бунгало на Вудлэнд-Авеню. По вечерам он садился в креслo-качалку и выкуривал сигару, пока его жена, вытирая розовые руки об фартук, радостно докладывала об их детях. Его детям были знакомы его ноги, жесткость его усов против их щек. Они не знали, чем их отец зарабатывал, и почему они так часто переезжали. Они не знали даже имени своего отца. В городской переписи он значился как Томас Ховард. Он жил в Канзас-Сити не узнанным, обедал с лавочниками и коммерсантами, представлялся то скотоводом, то биржевым маклером, обеспеченным человеком, не утратившим понимания к простому народу. У него было два не до конца заживших ранения на груди, и еще одно на бедре. На левом среднем пальце была оторвана фаланга, что он аккуратно скрывал. Кроме того, он страдал блефаритом, что заставляло его очень часто моргать, как будто-бы творение был для него слишком ослепительно. Комнаты накалялись, когда он входил в них. Дождь падал жестче. Часы замедляли свой ход. Звуки усилялись. Он считал себя приверженцем Юга и партизаном, в той гражданской войне которая так никогда и не завершилась. Он не сожалел ни о грабительствах, ни о 17 убийствах которые были у него на счету. Он пережил еще одно лето в укрытии в Канзас-Сити, Миссури. 5 сентября 1881 года ему было 34 года.