— Ты не боишься потерять свое состояние?
— О нет, я боюсь всего трех вещей: это пауков, за то, что они мерзкие; отсутствие интернета, когда выходной; и велосипедов, потому что в детстве меня покусал бешеный велосипедист.
— Какой-то глупый страх, тебе не кажется?
— Да, наверное, в чем-то ты права. Я же не ребенок, чтобы бояться пауков.
— Я в беспамятстве, перед глазами у меня плавают пятна.
— Это пауки.
Я помню, что в детстве я тоже знал наизусть массу вещей: Пушкина, «Евгения Онегина», Грибоедова и многих других. Именно отсюда идет механизм запоминания. И такая манера чтения — это прямое продолжение литургических традиций. К этому я хочу добавить, что Теодор Ретке сказал однажды, что рождение стиха начинается, если только я припомню это правильно, «с психологического механизма молитвы». Вот так-то.
Из интервью Бродского. Джаил Хэнлон, журнал «The Iowa Review», № 4, 1978 год
Всем нравится заводить различных животных: кошечек, собачек, пауков. Я же предпочитаю людей — они более забавные.
— Дорогой, а почему у тебя такие большие ресницы?
— Это потому что в детстве много плакал
— Дорогой, лучше б ты в детстве много писал...