Ты, верно, ждешь, читатель, чтоб я на первых же страницах попотчевал тебя изрядной порцией ненависти? – будь спокоен, ты ее получишь, ты в полной мере усладишь свое обоняние кровавыми ее испарениями, разлитыми в бархатном мраке; твои благородные тонкие ноздри затрепещут от вожделения, и ты опрокинешься навзничь, как алчная акула, едва ли сознавая сам всю знаменательность своих деяний и этого вдруг пробудившегося в тебе голодного естества. Обещаю, две жадные дырки на гнусной твоей роже, уродина, будут удовлетворены сполна, если только ты не поленишься три тысячи раз подряд вдохнуть зловоние нечистой совести Всевышнего! На свете нет ничего, столь благоуханного, так что твой нос-гурман, вкусив сей аромат, замрет в немом экстазе, как ангелы на благодатных небесах.
Похожие цитаты
Чем ещё, кроме как
печали зимнего уединения
моей лачуги горной
я могу тебя попотчевать сегодня?
это всё моё угощенье...
Действия (или бездействие) собственных работников могут привести к краху самое многообещающее предприятие. А если бизнесу удастся удержаться на плаву, то хозяин заработает намного меньше, чем оптимистично рассчитывал. Зато он заработает болезни, вызванные нервным перенапряжением. Ведь ему приходится бороться не только с конкурентами, но и работниками. И этим «внутренним врагам» он еще и вынужден платить зарплату, порой влезая в долги. Только хозяева знают, сколько крови испортили им работники, сколько отравили часов и дней, сколько отняли месяцев жизни.
В свою очередь, наемные работники нередко рассматривают нанимателей только как алчных эксплуататоров, присваивающих результаты их труда и постоянно изыскивающих новые способы увеличить свою прибыль — разумеется, за счет работников. Поэтому любые инициативы и новации, идущие «сверху», по определению вредоносны, а значит, их следует либо игнорировать, либо максимально затягивать процесс реализации.
Что жизнь — не глоток ли остывшего чая,
Простуженный день петербургской весны,
Сигары, и карты, и ласка простая
Над той же страницей склоненной жены?
Без сна и без отдыха, сумрачный пленник
Цензуры, редакций, медвежьих охот,
Он видит сейчас, разогнув «Современник»,
Что двинулся где-то в полях ледоход.
Ты не могла иль не хотела
Мою почувствовать истому,
Своё дурманящее тело
И сердце бережёшь другому.
Зато, когда перед бедою
Я обессилю, стиснув зубы,
Ты не придёшь смочить водою
Мои запёкшиеся губы.
В часы последнего усилья,
Когда и ангелы заблещут,
Твои сияющие крылья
Передо мной не затрепещут.
И ввстречу радостной победе
Моё ликующее знамя
Ты не поднимешь в рёве меди
Своими нежными руками.
И ты меня забудешь скоро,
И я не стану думать, вольный,
О милой девочке, с которой
Мне было нестерпимо больно.
Август 1917 года — весна 1918 года.