Учись у них – у дуба, у березы.
Кругом зима. Жестокая пора!
Напрасные на них застыли слезы,
И треснула, сжимаяся, кора.
Все злей метель и с каждою минутой
Сердито рвет последние листы,
И за сердце хватает холод лютый;
Они стоят, молчат; молчи и ты!
Но верь весне. Ее промчится гений,
Опять теплом и жизнию дыша.
Для ясных дней, для новых откровений
Переболит скорбящая душа.
Что ж, по-моему, для большой похвалы она слишком мала; для высокой — слишком низка ростом; для ясной — слишком смугла. Одно могу сказать в её пользу: будь она иной, она была бы нехороша; а такая, как есть, она мне не нравится.
У него была одна глупая фразочка: «Это просто грязь на лобовом стекле моей машины». Странно, но мне она помогает в таких случаях. Все эти люди, стоящие на пути к достижению важной для меня цели. Все они — это просто грязь на лобовом стекле моей машины. Включи дворники, скинь их, освободи место для ясного обзора твоего будущего и спокойно двигайся дальше.
— Ты кто такой?
— А ты кто?
— Кора.
— Неблагозвучное имя, будто что-то треснуло.
Приближается звук. И, покорна щемящему звуку,
Молодеет душа.
И во сне прижимаю к губам твою прежнюю руку,
Не дыша.
Снится — снова я мальчик, и снова любовник,
И овраг, и бурьян.
И в бурьяне — колючий шиповник,
И вечерний туман.
Сквозь цветы, и листы, и колючие ветки, я знаю,
Старый дом глянет в сердце мое,
Глянет небо опять, розовея от краю до краю,
И окошко твое.
Этот голос — он твой, и его непонятному звуку
Жизнь и горе отдам,
Хоть во сне, твою прежнюю милую руку
Прижимая к губам.
2 мая 1912 года.