Я должен сильным быть, чтоб видеть,
в чем слабость, где я уступил,
чтоб не спешить, опережая,
и не случайной нитью шить.
Я должен помнить, где свобода,
где мысль усилий не ждала,
где восхитился недотрогой,
мысль недотрогою жила.
Кто не доволен был собою,
кто на контрасте не сказал,
тот не искал в душе покоя,
тот сам себя опережал.
Слова — не мысли,
мысль — не чувство,
покой не должен целью быть,
спокойствие — вот это свинство,
а жар души не потушить.
Поверх забот людских и бед
Лечу, себя опережая,
И лыжи пишут чистый след.
Первая мысль всегда торопится, опережая смысл, который топчется позади.
Откуда ему знать? Я всегда держалась с ним такой недотрогой, изображала из себя такую кисейную барышню... Он, верно, думает, что я не питаю к нему ничего, кроме дружеских чувств. Ну, ясно! Поэтому он и не признался мне до сих пор! Он думает, что его любовь безответна. Вот почему он так странно смотрит на меня порой...
Я за женскую гордость. За ту, которая не позволяет писать первой, звонить первой, даже думать первой. А если и думать, то не признаваться в этом никому, даже себе. Лучше слыть гордячкой, холодной недотрогой, зато отдать сердце самому отважному и упорному из всех, чем с легкостью, словно на подносе, подавать свои чувства.
Я за принцесс, ждущих в замках. Я за розы, укрытые в глубине сада.