Александр Ноитов

15 цитат

Я не жду ответов. Я не задаю вопросов. Я уже закрепил на плечах парашют для экстренной высадки в грядущий ад. Мне плевать. Я движусь к абсолютному минусу. Поэтому я сажусь ближе к градуснику, чтобы успеть зафиксировать свою самую низкую температуру.

Ты начинаешь понимать, что светлое волшебное завтра надежды — жуткая лживая сказка, отнявшая у тебя полжизни, пока ты верил ей и чего-то ждал. Так выстругай ум, выструни чувства. Раскаляй скелет добела, бери молот, бей от души, затачивай до первой крови — из тебя выйдет отличный топор. Прорубишь им себе право жить дальше. Время надежды прошло, настало время сжавшего зубы смирения.

Задумался о тех, кто пишет фразу: «В моей смерти прошу никого не винить». Неужели они не чувствуют всего идиотского и неуместного официоза этих слов? Неужели они всерьез рассчитывают, что близкие родные, прочитав легко узнаваемый текст, пожмут плечами и сразу же согласятся: «а, ну раз так, раз любимый смертник сказал, то и не будем себя винить, пойдем помянем и по домам»? Нелепо. Глупо. И страшно, потому что именно эту фразу пишут раз за разом, повторяя снова и снова. Одну и ту же. Безобразно банально и безвозвратно жутко. Но все же именно эта фраза врастает в подкорку всей своей ледниковой плоскостью. И каждый раз, когда предательски дергается рука, когда взгляд упирается в бездонную точку ночного бессветия, когда нет сил даже сглотнуть боль, когда вжимаешь плечи в бетонную стену, превращаясь из человека в сигнальный знак «стоп», в сжатую безумием и отчаяньем пружину... Именно эта чертова фраза бегущей строкой внутреннего хаоса медленно течет по изнанке твоих собственных век.

Стена «В контакте» стала чем-то вроде эмбриона нового вида жизни. Я несколько раз спрашивал себя, на кой я пишу, потом пожимал плечами и забивал на все идиотские вопросы. Да просто потому, что интернет уже стал еще одним органом жизнедеятельности или шестым чувством: слух, вкус, сеть. Эпистолярный жанр 21 века: напиши слова, никто в них не поймет и не услышит тебя, зато кто-то найдет себя и радостно оближет.

Ты смотришь в небо. Ты уже чувствуешь в себе внутричерепную птицу. Это она ломит кости, это ее перья, сгорая в кислоте души, вырываются хриплым мутным паром дыхания. Тебе тоже хочется лететь. Тебе хотелось лететь вчера, хочется сегодня и будет хотеться завтра. День за днем, день за днем, пока маленькие пушистые зайки-дни не выгрызут черные норы в твоей анемичной груди. Пока они не потащат в них свою сладкую морковочку лютой беспощадности жизни. Ты смотришь в небо, гладя своих зайчат и мумифицируясь заживо. Только небо остается с тобой, в тебе, вокруг, только небо, только небо... Но все-таки небо, пожалуй, самая шикарная отрава.

Ведь самое страшное — это не потерять. Самое страшное — это когда мозг затекает жиром скуки и, задыхаясь, начинает продуцировать в мир полоумные бредни. Мозгу хочется простора, мозгу нужны значимые события, чтобы анализировать себя и развиваться. И поэтому, спасаясь, он подменяет душную реальность активной моделью домыслия. Люди придумывают себя, более интересных и значимых. Люди придумывают других людей, наделяя их вымышленными качествами и эпизодами судьбы. Люди придумывают себе обособленный мир на свой вкус. Одноместный и одноразовый.

Время надежды — юное время, оно неизбежно проходит. После него дорога не обрывается в пропасть, не заканчивается последним дерзким виражом, нет, все продолжается. Начинается время дрессировки самого себя, когда ты берешь потасканную геометрическую фигуру, в углы которой впаяны паспортные данные — имя, возраст, номер продукта, торговый индекс, и начинаешь усилием воли адаптировать ее к реалиям, которые никогда не будут лучше, которые таковы и таковыми останутся.

Литература — это борьба с самим собой ради поиска человека среди того, что должно человеком быть. Или даже больше — само сотворение человека, эмоционально-интеллектуальная реконструкция души.

Никто не замечал того факта, что любое, даже самое шизоидное творчество находит своего верного зрителя? Это говорит лишь о том, насколько все мы похожи и как мнима наша индивидуальная неповторимость.

Детка, ты не такая, как все. Я заявляю это уверенно и честно. Скажу больше, ты никогда не сможешь стать такой, как все. Даже если очень сильно захочешь. Не стоит хныкать в сопливый рукавчик: «ах, этот пошлый социум пытается меня сломить и уподобить остальным». Просто запомни раз и навсегда — ты. не такая. как все. И вместо депрессивно-страдательных писулек о медленно убиваемой внутренней обособленности, голодном стремлении к самобытности и дальше по списку, разуй глаза. Можешь подставить ладошки — собирать тех самых тараканов, которые у каждого свои. Ты увидишь, что все мы сделаны из одного теста и одних и тех же начинок, но у каждого все это замешано в настолько индивидуальной пропорции, что пирог человечества дробится на миллиарды разных вкусов и консистенций. Миллиарды, понимаешь? Эти миллиарды и есть — все. И быть такой, как все — значит охватить собой каждого из них. Это значит стать богом.

Дело в том, что жизнь на самом деле убога. И стоит однажды произойти чему-то действительно большому... Все изменится. Дальнейший мир станет пустым. Пустота будет ползти изо всех щелей, лезть на плечи, сдавливать горло, жить в тебе каждую секунду. И этого уже не исправить. Ничем. Никогда. Даже если однажды обнаружишь самого себя — тем самым большим событием, меняющим уже чужие жизни. Ты то понимаешь, что это от безысходности. Ты это понимаешь, ты отчаянно притворяешься повседневным зайчиком, но жизнь отныне и до конца остается убогой.

Это литература, детка. Все уже было. Все уже повторилось по кругу сотни раз. А значит, каждый следующий шаг будет попыткой извлечения нового опыта из шкуры старой жизни до полного распада внутреннего человека. Лестница настолько привлекательная, что по ней нельзя не идти. Лестница вниз, если смотреть глазами общества, но в ее конце ты сам видишь черное небо в разноцветных замысловатых пятнах галактик. Ты идешь в космос пешком, шлепая пятками по асфальту. Новая жизнь, новая смерть, новая боль, новый экстаз. С каждым разом все сильнее и сильнее, пока не начнет сводить лицо, пока руки не станут рассыпаться ядовитым порошком. А ты смеешься, насвистывая мелодию «как прекрасен этот мир, посмотри», и смотришь все дальше и дальше, безбожно насилуя собственное зрение. Благоразумнее было бы остановиться, благоразумнее было бы замотать себя в капельницы покоя до полного восстановления, но на каждое оглушительно брошенное в спину «остановись, ты же убиваешь себя!», ты неизменно отвечаешь усмешкой потрескавшихся губ «детка, уймись, так надо».

Что мне действительно нравится в этой жизни — это ее внутренняя структура. Ты покупаешь пачку сигарет, открываешь, закуриваешь, и каждая затяжка — это твое окончательное и бесповоротное решение. Ты пьяным сползаешь по стене в мутную жижу растоптанной лужи — это сделанный выбор. Все происходящее — осмысленные шаги по той шикарной дороге, о которой нам в детстве пели «прекрасное далеко». Оно не оказалось жестоким, оно оказалось беззащитным. Оно не стало опорой, а потребовало стать опорой ему. Правда, не все еще научились нести ответственность хотя бы за самих себя, слишком велико искушение найти сторонних виноватых, которые всегда под рукой, всегда на глазах.

Нет вашей любимой цитаты из "Александр Ноитов"?