Diamond Ace. Майнд Манифест

Измятая бумага станет идеальной лишь в том случае, если её отправят на переработку.

Это генезис фатальных заблуждений. Мечты на дне бокалов становятся идеями, а беспробудный угар – триггером.
Ты будешь бросать и бросать десятки на барную стойку, вечерами наливая свой план короткого счастья натуральным, ощутимым спасением. Никто так не поддержит тебя, как случайный приятель — пьяница-за-твой-счёт, которому всё равно, что одобрять: развод, галстук или суицид.

Какой-нибудь маменькин сынок заставит тебя жалеть обо всём, что ты сделал. Ведь у него больше денег. Больше звука. Больше друзей.
Больше тебя.
Есть люди, которые просто больше тебя.
И стоит уяснить: пока ты считаешь перед сном чужие привилегии, ты так и будешь просыпаться с ощущением шипованного дилдо «где-то между делом».

Чтобы не стать аутсайдером в своей стае, ты должен обладать полным набором социально-«важных» и «значимых» предметов. Именно «предметы» делают тебе лицо, а не какие-то там гены или ботокс с ксеомином и диспортом – нет. Твоё лицо — это тот шлак, который ты таскаешь с собой и на себе. Всё остальное оставь ритуальным агентствам. Эти ребята знают, как правильно тебя сгруппировать, ведь без всего этого хлама единственное, на что ты годишься – удобрение почвы.

«Illusion inside illusion». Чем быстрее ты бежишь, тем реже ты смотришь под ноги.

Ведь дело-то не во тьме. Тебя возбуждает её содержание.
Отблески разума наполняют темноту особенной материей: личные переживания, желания, суждения, ожидания. Там всё складно и логично, пахнет гарденией и не таит вреда. Каждая мелочь на месте, люди живы, а легкие чисты. Планета не вращается, оттеняя твой материк, времени и вовсе не существует. Тонкая настройка фантазии.
Настолько тонкая, что нить оборвётся, если кто-нибудь включит свет.
Кто-нибудь всегда включает свет.
И эти эдемы рассыпаются осенью, оставляют в парализующем замешательстве тебя, твой мрачный мирок и всех его насекомых.
Потому что кому-то всегда темно. Как днём.

Систематизация – это задача психологии или истории. Любой бесполезной якобы науки, обладающей эксклюзивными правами на изготовление трафаретов и регистрацию штампов. Гуманитарный промискуитет. Как только возникает отклонение, рождается новая классификация, ведь все должны быть посчитаны и умирать по расписанию.

Социальные институты поочерёдно нагибают пеликанов, маскируя индифферентность коннотациями высшего порядка, а фундамент любого из них не имеет никакой политической или же экономической природы. Семьи держатся на сексе, свинге, взаимозачёте и полигамии.
Порядок устанавливают выгоды, а не государство.
Производство изрезано поиском наименьших затрат при наплевательском отношении к качеству.
Народное образование работает по принципу от-старших-к-младшим, и не работает по принципу воспитания критического мышления, которым ребёнок смог бы заместить декламации просроченных родителей.
Институт религии важно потирает нос, молится, понимая, что это ещё никого не спасало, и выдаёт беспроцентные кредиты всемирной паутине, где все духовные проблемы можно запросто решить онлайн, пока проповедники насилуют мальчиков в тугие задницы.

Полетать. Потрахаться. И подохнуть.
Когда речь идёт о самообмане, чаще всего такая ложь — оправдание какой-нибудь замечательной ***ни, которой заниматься не следовало бы. Даже в этих буквах сквозит полуправдой. И сквозит так, что дверь за спиной то открывается, то закрывается, намекая: надо бы поставить прочный засов там, откуда выпадают скелеты.
Какими бы распрекрасными эти скелеты ни были.

Одежда, татуировки, бунты, протесты – это всё к Хизу и Поттеру. Два джентльмена довольно прозрачно описали «неформальные формальности». Вызывающие причёски и бомжеватое эго не сделают никого особенным. Они сделают еле-еле-человека частью субкультурного мусора.
Мнимая борьба с системой продаёт пеликану ощущение свободы и вседозволенности. Наркотики делают его счастливым. Сношение в задницу – необычным. Но по большому счёту, это ничем не отличается от обыкновенного потребления дерьма, которое господа вынашивали в кишечниках месяцами. Выходит, леворадикальные меры и антикорпоративный движ – это вакуум, конечная цель которого – предложить новую схему потребления. Всё. На этом, Чак, твои услуги нам больше не понадобятся. Продолжай свои краудфандинговые кампании для «Колыбельной». Твои семь минут истекли.
Ведь пеликаны не запоминают, кто их ***ёт и кормит.

Сопротивляться общей идее так же бесполезно, как и верить в митохондриальную Еву. Она всё равно врежется в твою подкорку, отвоюет свою область и начнет пускать корни, сшивая тебя всё плотнее с остальным, прививая тебе чужие привычки и потребности. Твои мысли – не твое достояние. Каково жить в мире, где тебя всего лишь придумали? Одели, обули в лабутены, включили пару песенок, объяснили, что наркотики – плохо, а единственное правильное, что ты можешь сделать — это вовремя вытащить?

Это бесконечная делимость в конечном пространстве. Зажатые в бетонных катакомбах пеликаны не видят света, не слышат звуков, не различают цветов. Как только новый тренд захватывает истерзанный разум, почти-что-примат попадает в подчинение практической необходимости не забывать об этом. Он не забывает не забывать. Он старается, ***ь, вспомнить, о чём он старался не забыть. И его не волнует ценность явления. Он во власти минутного поклонения незначительному счастью.