Есения Зарубина

— Что касаемо людей — люблю их. *смешок*
— Действительно?

— Да ладно тебе, все же знают, что ты успешный человек
— Знаете, я в этой жизни — никто, впрочем, как и семь миллиардов других. Единственное, что меня отличает от многих, что я хотя бы это признаю.

Пока вы ищите одного, общество уже создаёт другого, вам никогда не искоренить проблему, потому что она в вас.

Весенний ветерок в моих волосах
Игра теней домов
Улыбки прохожих
Жду свой трамвай, мой номер 86, мчится навстречу падающим цветкам вишен
Я навсегда уйду в весенние солнце,
Прольюсь на землю первым дождем,
Ну, а пока, я просто — мальчишка, который осмелился играть в прятки со смертью.

Под лучом восходящего солнца нежатся руины былой цивилизации. Непокорность означала уничтожение, упёртость означала исчезновение. Этот мир протягивал руку навстречу новому дню, он тянулся к шансу, как растения тянутся, прорываясь сквозь асфальт и пески пустыни к солнцу. Но все его старанья были напрасны. Куски камня-вот и всё, что осталось. Вражда и разделение-два могучих рыцаря, что пришли в этот мир, одним ударом отсекли руки этого и без того многострадального мира и вместе с кровоточащими конечностями он навсегда потерял возможность на возрождение. Кто впустил этих рыцарей или кто их создал? Ответ не принесёт облегченья. Вы никогда не задумывались о том, как прекрасно рожденье? И как ужасны его следствия, когда порожденье пожирает породителя. А рыцари подбирались всё ближе, истязая тела и души. И мир задыхался, как задыхалось от пыли невежества и всё живое. И мир раскололся. И мир пал, отравленный неповиновением. «Мы не сдадимся!» — Кричали одни. «И вы падёте. » — Кричали другие. И рыцари растворялись в этом гуле, становясь его частью. Но это всё быль или уж небыль. Руины — единственный житель сего мира. Они словно старец растянулись на мягком ложе, согревая свои остеохонрозные косточки. Всё забылось и кануло в лету и лишь изредка можно услышать, как навещает старого товарища ветер-вольный путник, шарудящий песками помеж раскалённых развалин.

Миллионы кровавых рек все ещё гудят в твоей голове, дорогой человек.

Я чувствовал свободу, как ветер ласкает мои волосы, как пыль с полей летит в глаза,
Как Бог поцеловал меня в тот вечер, как он сказал «прости».

Я ментально чувствовал прикосновение его грубой руки, он вновь и вновь повторял одну и ту же фразу «ты должен жить, Андрей, ты должен!» Безнадежно набирав дрожащими руками номер скорой, отец мысленно молился.

Хочешь жить — умей выкручиваться, чтобы вертелись за тебя.

Буду ли я когда-нибудь отзывчиво относиться к людям? На этот вопрос я вряд ли дам ответ. Могу вас огорчить, меня абсолютно не интересует весь род человеческий. Я лишь песчинка в этом океане жизни.