Крепкий Элль

Ты смотришь себе в глаза, а в глазах-то всё тот же ребёнок, которым ты был когда-то. Да, в них прибавились бытовые проблемы, большие заботы и планы совместного будущего с человеком, которого ты любишь, но глаза почему-то совсем не изменились с той самой дошкольной поры.

Счастье, оно есть во всем: в солнечном зайчике, в ветре, в траве, в запахе корицы и яблока, в какао под одеялом холодным вечером; оно спрятано в щенячьем запахе, в маминых звонках, в соленой морской воде, в ярком и чистом небе (там оно безгранично), в летних рассветах, в школьных ранцах и исписанных тетрадках, в детском смехе, в самых заветных воспоминаниях... оно везде, нужно только присмотреться!

А до того, как все случится она будет видеть тебя в лицах прохожих, а ты... ты будешь замечать ее лица в себе.

Она знала, что судьба свела их не просто так, она всего лишь немного прогадала со временем года и с местом встречи...

Из ее рта шел дым сигаретной радости вперемешку с перегаром. Это и есть отчаяние, детка. Пустое, безмолвное и больное.

надеты маски — в замке маскарад,
одежды лжи, шурша, плывут по залу.
прости меня и отпусти назад.
я откровенной быть уже устала.

Она найдет тысячи причин, чтобы заплакать, но никогда в этот список не войдешь ты.

Он был счастливым человеком, он не знал прошлого.

Солнце было в зените, все тени спрятались. Они просто не любили жаркую погоду. Некоторые укрылись в корнях деревьев, некоторые смогли найти место под листьями, а его тень спешно заползла под пыльную подошву обуви.

Правда стала настолько неверна, что скоро в нее начнут все верить.

Это не была любовь, это была страсть, доведенная до агрессии. Чувство намного глубже и сильнее. Смысл и достоинство любви как чувства состоит в том, что она заставляет нас действительно всем нашим существом признать за другим то безусловное главное значение, которое, в силу эгоизма, мы ощущаем только в самих себе. Любовь важна не как одно из наших чувств, а как перенесение всего нашего жизненного интереса из себя в другое, как перестановка самого центра нашей личной жизни. Первоначальная сила любви теряет здесь весь свой смысл, когда ее предмет с высоты безусловного центра увековеченной индивидуальности низводится на степень случайного и легко заменимого средства для произведения нового, быть может немного лучшего, а быть может немного худшего, но во всяком случае относительного и преходящего поколения людей. Итак, если смотреть только на то, что обыкновенно бывает, на фактический исход любви, то должно признать ее за мечту, временно овладевающую нашим существом и исчезающую, не перейдя ни в какое дело (так как деторождение не есть собственно дело любви). Но, признавая в силу очевидности, что идеальный смысл любви не осуществляется в действительности, должны ли мы признать его неосуществимым?

Обжираясь своим успехом, ты никогда не испытаешь чувство сытости.

Я взял оружие из стенки,
И шел по улочке ночной.
Дрожали руки и коленки,
Но страх позора шел за мной.