Хватит уже мне сниться и не сбываться.
Еще немного, и я разучу себя просыпаться.
Девушки измеряют свою любовь в прыжках во вдохновение.
Да-да, присмотритесь, если она вдруг начала печь кексы, искать новые шторки, фотографировать, писать или выводить узоры на своем маникюре, то эфир уже растворился и бесконтрольные всплески потеряли всякую цель.
Это новое состояние — истинное женское.
Такое некое творчество чувств: чистое, яркое и ювелирно коварное.
Не стоит трогать моих плеч.
Вам бы меньше меня касаться,
Да больше меня беречь.
Романтики убивают себя любовью, реалисты — временем, остальные — скукой.
К Вам не подойти на метр.
Меня не коснуться рукой.
Но каждый Ваш миллиметр
Льется во мне рекой.
Приходит время, и ты становишься шелковой, льешься маслом, воплощаешься в сотнях драматургических форм. Каждый новый шаг завершает в тебе цикл миниатюр и расширяет тональность за рамки мажора/минора. Отныне любая условность остается ею, но совершенно безучастно. Настолько же одинокими остаются грохочущие аккорды мыслей, диссонансы и хроматичность событий.
Строить гармонию в ее тональной непрочности — пожалуй, самое захватывающее и счастливое ощущение. Эта смелая находка позволяет мне подглядывать за своим будущим с улыбкой и украдкой, так тонко и по-женски.
Приходит время, и ты становишься шелковой...
Все так ясно и просто, в ладу и стане. Меня истинную не всегда можно отыскать и уж тем более удержать на время. Я не терплю чужих касаний, ровно как и взгляд коллекционеров изящных женских душ. Во мне так часто рвались струны, что к морским рассветам я научилась извлекать звуки как можно реже. Все нарушение правил, что постоянно соседствует с их соблюдением, свелось к высшему искусству быть в той точке, где звонко возвышаешься над контекстом.
Приходит время, и Он наконец тебя находит.
Выдержанно становится за твоей спиной, и за несколько минут в тебе обрушивается столкновение всех стихий. Чувства пробуждаются и гаснут с одинаковой поспешностью, но в итоге ты уже тонешь в созвучных терциях, стараешься не лукавить, не выбрасываться откровениями настежь, и при этом от испуга снимаешь со своих жестов пену тишины и защитные тритоны.
Приходит время, и ты становишься шелковой.
Каждое утро откликается смирением и чистотой.
Он наконец тебя находит.
В тебе есть что-то призрачно чудесное. Тонкое, еле уловимое, нежное, хрупкое... Я хочу прикасаться к тебе еле дыша, но так и боюсь потревожить твое очарование, боюсь смахнуть твой аромат беспечности...
Ты кажешься совершенной в каждую минуту, когда думаешь о чем-то чудесном. А рядом с тобой для меня всё-всё становится чудом...
Сквозь блики окон я пытаюсь уловить твое настроение. Мне не всегда это удается, но с каждым разом эта игра становится еще более прелестной.
Сейчас твоих губ касается улыбка. Ты знаешь, что совсем скоро я к тебе подойду, но я замираю... Клянусь, мое сердце готово наблюдать это мгновение вечно. Ты россыпью звонких нот дожидаешься меня...
Такая трогательная, такая легкая, такая моя...
Я могу скучать по тебе словами, фразами и целыми городами. Порой о тебе говорят люди, чужие совсем люди, вывески и пару реклам...
Я могу скучать по тебе сутками, царапаться кошками и растворяться в ночных витрах. Обнимать тебя страницами, снами и удерживать на волоске.
Я хожу по улицам волком, стараюсь выследить «нашести» запах.
Бесполезный рефлекс приютился,
Как и то, что ты не со мной.
- 1
- 2