Не поймешь, стало быть, помрешь коммунистом.
— Там немцы. Тихо, тихо. Мир — дружба. Сейчас с одним выпили, покурили и разошлись, как в море корабли.
— То есть как покурили? Как разошлись?
— А вот так вот — выпили, покурили и разошлись. Он сказал: «Карашо». И я сказал: «Хорошо». Он улыбнулся и ручкой помахал.
<...>
— Как же он стрелять-то не стал? Наверное, коммунист?
— Да ладно, был бы коммунистом, его бы свои давно шлепнули.
Мне давно с вами говорить противно, однако же вот разговариваю.
Дронский: — Получается, дорогой мой, большевики всё делали правильно. Одного только им не хватало. Самого главного.
Муранов: — Чего же? Просто сгораю от нетерпения узнать!
Дронский: — Любви к народу! Он всегда был для них средством, а не целью. Целью для них была безраздельная власть.
Муранов: — И давно вы до такой эпохальной мысли додумались?
Дронский: — Да вот Евангелие как-то в руки попалось, почитал, кое-что доходить стало.
Отец Михаил про него сказал: «бес он». Вот и всё. И всё, что от него исходит, — бесовщина.
— Ну, что за натура у тебя, Антип? В каждый котелок с кашей норовишь плюнуть.
— Если бы не моя натура, меня бы давно уже черви доедали.
Видать, Господь определил мне вдоволь на земле помучиться, чтоб по самые ноздри. Хотя, куда уж больше?
— Только не надо задавать дурацких вопросов: «Откуда здесь взялся священник?»
— Молиться будем?
— Это кто как желает. Только молитва, идущая от души, дойдёт до Господа. [берёт в руки гитару]
— Вы и на гитаре бацать можете, святой отец?
— Могу, заблудшая душа. Могу.
— Вы поняли, фраера, что такое наш, советский священник?
— Что желаете услышать?
— «Мурку» давай!
— «Мурку» тебе исполнят на «малине», когда ты туда попадёшь, если останешься жив, в чём я сильно сомневаюсь, дитя моё.
Ты, милок, поаккуратней. Здесь не только по 58-ой сидят. Могут обидеться за товарища Сталина, которому мы по гроб благодарны за счастливое детство, за нашу прекрасную юность, за неустанную заботу о нас. Человек ночи не спит, думает, как облегчить наши никудышные жизни. Сделать нас богатыми, сытыми и счастливыми. Так что, ты под монастырь нас не подводи — без тебя охотников хватает.
А ты что здесь делаешь, орёл морской? Все там, а ты тут. Это почему так?
— А почто вас штрафными называют? Вроде справные, не пьяные, рассудительные...
— А это видать мы в прошлой жизни шибко нагрешили, хозяйка, теперь, стало быть, грехи свои искупаем. А как искупим, снова грешить начнем.
— Видишь как получается, комбат, враги у меня и спереди, и сзади.
— У нас у всех так.
— У кого это, у всех?
— У штрафников.