— Что за рукоприкладство?
— Ты был без сознания!
— Скотт, люди называют это сном. Но ты не можешь без драмы.
— Похоже, ты не рад меня видеть?
— Я предпочитаю неживых гостей, спокойно лежащих на полках.
Когда ты меня бил или унижал, или психологически пытал маму, я шел к этому колодцу, бросал в него пенни и желал тебе смерти.
— Ты цел, друг?
— Да, только ножом зацепило. Тридцать пять раз.
Я — высокий доктор с фантастической шевелюрой и британским акцентом. Мне даже не нужно быть таким красавцем. И так отлично.
Я могла провести с Мейджером столько ночей, но сидела дома и училась. Дни, в которые я могла впитывать суть самой жизни, я провела, планируя жизнь, которой у меня никогда не будет. Что-то во мне было мертво задолго до того, как стать зомби. Так, может быть, что-то во мне пробуждается к жизни? Пусть даже сама я мертва.
— Я ошибался, думая, что в туалете продают наркотики. Там явно чем-то торгуют, но не тем, что нам нужно. Как твои успехи?
— При таком освещении все похожи на наркоторговцев. Должен признаться, я разочарован. Думал, ты лучше справишься.
— Потому что у меня такой вид, что дилеры сами подходят?
— Ты купил гранату в машине на улице и не можешь найти наркотики в ночном клубе?
Быть зомби — жутко фигово. Весь мир съеживается до одной точки, ты это понимаешь и можешь думать лишь о том, где найти еду, и как сохранить секрет, и никто по-настоящему тебя не знает. Теперь... поцелуи, прикосновения, секс, любовь, ссоры из-за одеяла — совершенно невозможны — навсегда. Но однажды я увидел эту прекрасную женщину... Только ее я вижу в цвете. Забавно, потому что она очень бледная. И внезапно вновь появляется надежда.